Между тем оправдательный приговор, если, разумеется, он отвечает существу дела, в не меньшей степени способствовал бы правовому и нравственному воспитанию присутствующих. А может быть, даже и в большей.
Не слишком ли мы сужаем, не слишком ли упрощаем назначение выездных сессий, сводя их к пропаганде тезиса, кажущегося чрезмерно примитивным для людей, чей уровень правосознания неизмеримо вырос за последние годы? Тем более, если это сопряжено подчас с неоправданными издержками: ведь суд, как бы его ни обставлять, не может и не должен превращаться в воспитательное «мероприятие», где роли расписаны заранее и так же заранее известен конец. И где бы он ни проходил, суд решает не абстрактную воспитательную задачу, а конкретную судьбу живого человека.
Пусть же всегда выездная сессия будет трибуной, на которой торжествует гуманизм и справедливость нашего закона, беспристрастность, объективность и мудрость судей, облеченных народным доверием.
1971
ДОНОС
Преподаватель областного училища искусств Василий Алексеевич Козюков явился к следователю и заявил, что его мучает совесть. Несколько месяцев назад он не устоял перед соблазном заполучить кое-какие блага, дал взятку одному бесчестному человеку, теперь же, после долгих раздумий, понял ошибку и, конечно, уверен, что взяточник будет примерно наказан.
Весело признавшись в своем падении, он пожелал немедленно разоблачить лихоимца, умело скрывающего свое подленькое нутро под личиной бескорыстного служителя муз.
Раскаявшиеся преступники приходят с повинной не так уж часто, поэтому визит учителя игры на баяне вызвал в прокуратуре маленькую сенсацию. Тем более что разоблаченным оказался известный в городе человек, директор училища Николай Константинович Зайцев, талантливый педагог, снискавший всеобщее уважение.
Когда смолкли возгласы удивления, взяткодателя попросили облечь свою исповедь в процессуальную форму, то есть, попросту говоря, изложить крик души на бумаге. И заодно подтвердить, что ему официальна сообщено, какая ответственность его ждет, если донос окажется ложным. Посетитель не смутился, дал подписку — «предупрежден» и в один присест накатал документ такого вот содержания:
Директор училища искусств т. Зайцев Н. К. последние годы стал злоупотреблять своим служебным положением… Чтобы создать нормальные условия жизни, директор длительное время мне намекал: «Не хочешь меня просить хорошо, чтобы устроить Свету в консерваторию». С квартирой обманывал дважды, все поздравлял нас с квартирой и сказал: «За зло добро», а я ему сказал — с меня причитается».
Если перевести эту абракадабру на человеческий язык, то «явка с повинной» выглядела бы примерно так: «Директор училища вымогал деньги, обещая дать за это квартиру и помочь дочери поступить в консерваторию; я дал ему взятку».
Еще красочнее изложила ту же ситуацию жена кающегося грешника, припавшая к стопам Фемиды вместе с мужем. Ее краткое заявление не нуждается в переводе: «Я неоднократно мужу говорила: «Сунь в зубы полтыщи этому шакалу, чтобы он заткнулся», что и сделал муж».
За Козюковыми вслед разоблачать «шакала» ринулась целая армия правдолюбцев. Правдолюбец Матвеев, преподаватель по скрипке, доложил о том, что директор выписывает себе деньги за непроделанную работу. Правдолюбцы Голяковы — муж и жена — обвинили своего директора в «возмутительных махинациях, которые не лезут ни в какие ворота». Правдолюбец Тиньков, бывший преподаватель, припомнил, как шесть лет назад какую-то абитуриентку директор вроде бы зачислил «не даром».
«Предполагаю, — с завидной осторожностью писал Тиньков, — что эта абитуриентка была зачислена посредством того, что ее родители дали взятку директору если не непосредственно, то через посредника. Это я предполагаю в связи с тем, что мне случайно удалось по параллельному телефону слышать разговор ее матери, которая возмущалась тем, что ее дочери поставили двойку».
Вот такие авторитетные свидетельства легли на прокурорский стол, и ничего другого не оставалось, как дать им ход, возбудить уголовное дело. Это произошло 21 марта, а 23 мая дело было прекращено: обвинение оказалось чистейшей «липой». В те два месяца, что отделяют пролог от эпилога, вместились допросы и очные ставки, бесчисленные общественные и административные проверки, акты бухгалтерской ревизии, интриги и подсиживания, раскол педагогического коллектива на две враждующие группировки, болезнь директора, потрясенного свалившейся на него бедой. Чудная творческая атмосферка, обеспечивающая высокий уровень педагогического процесса…