Слугин ничего не сказал, он вообще говорить не любил, схватил Брызгалова за шиворот, тот покорно остановился, а тут как раз показался Разинкин («несколько мелких краж» — записано на его карточке в детской комнате милиции), пристроился тоже, так они втроем и направились в город.
Зашли для начала в пельменную, отметили (девять кружек пива — всего ничего), шататься по городу расхотелось — толчея, машины, милиционеры опять же, — вернулись в поселок. Друзья отвалились, ушли спать, а Слугин купил четыре бутылки вина («Южное» называется), все четыре выпил сам. На ногах держался крепко, он вообще пьянел трудно. («По какому поводу вы пили?» — спросит его впоследствии прокурор. «От нечего делать», — ответит Слугин.)
До дому добрался под вечер, мать уже вернулась с работы. «Где, сынок, напился?» — ласково спросила она. В последние дни он изрядно ее колотил, нагнал страху и вот снова пришел пьяным, опять, чего доброго, руки распустит. Но он не распустил, ответил совсем добродушно: «Разве мало друзей?»
Включил проигрыватель, стал слушать пластинки. Было у него несколько любимых пластинок, особенно одна — «Песня индейца» Джона Лаудермилка, — ее он сразу поставил, потом еще раз, еще и еще, выстукивая ложками в такт по столу. Стучать — это вообще его хобби: в клубном оркестре он играл иногда на ударных, если не был, конечно, пьян.
Лениво переложил с подоконника на стол и обратно на подоконник несколько растрепанных книжек. Читать он был не горазд, по изредка все-таки доводилось. Потом, во время суда, когда личность его оказалась в центре внимания, Слугина спросили, запомнил ли он хоть одну из прочитанных книжек. Оказалось — запомнил: «Охотники на мамонтов». — «Это о чем же?» — «Про то, как индейцы мамонтов били». — «Так ведь не было уже мамонтов, когда появились индейцы». — «Все равно интересно: мамонт большой, а индейцы маленькие. Но они его убивают, а не он их».
Кошка жалобно мяукала у двери, просилась на двор. Мать пнула кошку ногой, ругнулась. «Ну что ты, мама? — укоризненно сказал Слугин. — У нее ж языка нет, раз мяучит, значит, ей надо…»
Он зевнул, посмотрел на часы: скоро восемь. Уже стемнело, но спать еще не хотелось. Походил из угла в угол по комнате, покрутил рычажок телевизора, вышел на улицу. На скамеечке сидел отец, бубнил себе что-то под нос. Это с ним часто бывало: напьется, разбуянится, начнет командовать: «Смирно! Вольно! Живи довольно», — а кругом смеются. «Это у нас вроде бы поселковый клоун», — сказал потом журналисту участковый инспектор милиции. А сестра Владимира Слугина, Людмила, добавила: «Всю жизнь отец оскорблял и унижал мою мать. Помню, стаскивал ее за волосы с печки и бил, бил. У нее вся голова в шрамах. И за нами, дочерьми, тоже гонялся». Чтобы «семейная картина» была ясна окончательно, скажу еще, что и мать слишком знакома милиции («появление в пьяном виде на улице, угрозы, нецензурная брань» — написано против ее имени в журнале дежурств оперативного отряда дружины).
Так вот, Владимир вышел на улицу, увидел бормочущего отца, схватил швабру и ударил его по голове. Тот закричал. Собралась толпа. Мать выбежала на крик, стала разнимать, Владимир разбил камнем оконное стекло, взял нож и ушел.
Мать побежала в штаб дружины, но милиционера на месте не оказалось. Дежурил дружинник Иван Макарович Бульбаков. Безучастным не остался, пошел к Слугиным домой. Владимир, укрывшись за углом соседней постройки, увидел дружинника. «Ну, заделаю я этому Бульбакову, — сказал он громко вослед. — Наплачется он у меня». Рядом стояли женщины, услышали угрозу, но промолчали: весь поселок знал, что с Владимиром связываться не стоит.
В книге дежурств за 13 апреля записи о заявлении Слугиной не оказалось. Есть другая запись: «Дежурство прошло спокойно». И подпись: Бульбаков. Если бы он знал тогда, Бульбаков, чем окажется для него «спокойное» это дежурство!..
Тем временем Владимир Слугин бродил по улицам поселка, решительно не зная, чем бы себя занять. В руке, засунутой в карман, был нож и требовал действий. А действовал Слугин вот так.
29 октября. Вместе с приятелями участвовал в краже.
30 октября. Снят с поезда дальнего следования без билета, в кармане обнаружен нож. Поставлен на учет детской комнаты милиции.
30 ноября.
«Оперативным отрядом задержаны подростки Слугин В., Кузнецов В., Разинкин Б., которые хулиганили, избили мальчика. С подростками проведена беседа о недостойном поведении, после чего они отпущены домой»