Парень — тот, кто ударил, — кинулся прочь, стараясь уйти от людного места. Новохижин — за ним. Сорокачетырехлетнему мужчине трудно тягаться с двадцатилетним. Он поотстал. Но не отстал хулиган: ему хотелось скандала. Увидев, что Новохижин остановился, он вернулся…
Опустим детали события, которое на языке закона именуется хулиганством. Скажем лишь вот что: пятеро пьяных парней избили художника. Они свалили его наземь, и последнее, что он слышал, теряя сознание, — истошный крик: «Папа, они тебя убьют!»
Но они его не убили. Один из прохожих схватил вовремя руку преступника, занесшего нож над поверженной жертвой, и этого было достаточно, чтобы пятерых «смельчаков» тут же сдуло как ветром. Нож вонзился в ладонь незнакомца, и его кровь пролилась на того, чью жизнь, возможно, он спас.
Новохижин очнулся. Преступников след простыл. Спасителя не было тоже. Только плакала дочь и собрались люди.
…До милиции Новохижин добрался сам. Его шатало, но все-таки ноги повиновались, и он дошел пешком: было недалеко. Он не знал еще, что у него сотрясение мозга и что больше месяца ему предстоит оставаться в постели. Тупо ныла голова, заплыл один глаз, от боли в боку хотелось кричать. «Ничего, — сказал он Лене, — пройдет. К врачу потом. Сначала — в милицию, чтоб хулиганы не скрылись».
А хулиганы и не скрывались. Когда милицейский патруль прибыл на место преступления, они преспокойно собирали пустые бутылки: жаль было расставаться с добром, которое как-никак стоит двенадцать копеек штука.
— Вон те парни! — крикнула Лена.
— А-а! — протянул лейтенант милиции, и снисходительная улыбка на мгновенье осветила его лицо. — Все ясно… Подойди, Саня…
В Сане Новохижин узнал зачинщика, который нанес первый удар. Рядом был и другой — сваливший с ног и замахнувшийся ножом…
В милицейской машине Саня испуганно бормотал: «В чем дело? В чем дело?» Его приятель, развалившись по-домашнему на сиденье, с ухмылкой спросил: «Ну как, папочка? Все еще жив?»
Вот рассказ и окончен. Преступники пойманы, заведено дело, скоро последует приговор.
Но скоро он не последует. Неизвестно даже, последует ли вообще. Преступление совершено 22 августа. А 30 октября дело прекращено. «За совершенные Орловым и Грызухиным действия они подлежат привлечению к уголовной ответственности. Но, учитывая, что они оба ранее не судимы, являются курсантами автошколы, откуда имеют положительные характеристики, считаю, что они могут быть исправлены мерами общественного воздействия». Так считает следователь, юрист первого класса, а советник юстиции, прокурор района, полностью с ним согласен.
Но согласен ли потерпевший? По закону следствие обязано узнать и его мнение. По закону оно обязано сообщить ему, что́ считает следователь, дабы мог он в течение пяти дней изложить и свои аргументы. Подать жалобу. Объяснить, почему он считает иначе.
Не раз и не два Новохижин обращался в милицию, в прокуратуру: что с делом? Назначен ли суд? Ответа не было. Не получил его и Союз художников. Не удостоился ответов и Художественный фонд: он заплатил Новохижину деньги по больничному листу и, руководствуясь законом, хотел расходы возложить на виновных.
Лишь год спустя следователь решил ответить. Отрывок из присланного им постановления годичной давности я цитировал выше.
Сразу же возникает несколько вопросов. Куда делся человек, который спас Новохижина? Личность его установлена, фамилия тоже: Воронцов. Признан ли он потерпевшим? Чужая кровь на теле и одежде Новохижина говорит сама за себя, тем более что установлено: это н е кровь хулиганов, ибо никаких ранений они не получили. Если избивали Новохижина пятеро, то почему «подлежат привлечению» только двое? Если эти двое так «положительны», то что же заставило их избить случайного прохожего? Какие меры общественного воздействия к ним применили? Оправдалась ли надежда следствия на эти меры? Полтора года — достаточный срок, чтобы судить, допущена ли ошибка.
Вопросы эти, по крайней мере два последних, принято называть риторическими. Потому что ответы на них я знаю. Никаких мер общественного воздействия к хулиганам не применили. «Материалы на Орлова и Грызухина направить в товарищеский суд автошколы…» — сказано в постановлении следователя. В н е с у щ е с т в у ю щ и й товарищеский суд, — добавлю я. Несуществующий — ибо в автошколе его не было и нет. И следователь не может этого не знать. Как не может не знать и того, что дело о причинении телесных повреждений такой тяжести (именно за это и привлекли сначала к ответственности участников избиения) в товарищеский суд передать нельзя. Даже если бы он в автошколе и был.