Ольга передала полотенце и подарки матери и вышла. Тут же она вернулась и вынесла на широком бронзовом подносе сложенный треугольником кашемировый платок. Сделала шаг по направлению к Теодоро и вдруг остановилась. Взглянула на мать, на отца. Никита смотрел на дочь сурово, мать опустила глаза, губы ее дергались — вот-вот заплачет. Ольга подошла к жениху, подала ему поднос.
— Дело сделано! — громко произнес Антонио. — Теперь надо поговорить о свадьбе, о жизни молодых.
— Мать, уведи Ольгу к себе. Мы тут покалякаем одни, — сказал Никита и, когда Кирилловна и Ольга вышли, присел к столу снова.
— У нас все готово, время подходящее. Тянуть нельзя — дел впереди много, скоро в Кафе ярмарка начнется. Через седьмицу, я думаю, и сыграем свадебку.
— Седьмица — то есть неделя? — спросил Антонио. — Я согласен. Только жаль, к свадьбе отдельный дом в Скути для молодых не будет готов.
— Об этом я и хотел поговорить, синьоры. Может, вам это не подойдет — воля ваша, — начал Никита. — Семья большая у вас и по вере Оленьке моей вовсе чужая. Жить к вам я дочь не отпущу. Ведомо вам, что у меня в Кафе есть сын. Я мыслю со старухой переехать жить к нему, а сии хоромы и лавки мои сурожские отдать молодым. Пусть своей семьей живут отдельно, торговлишку пусть ведут — бог с ними. Дом мой богат — приданое для невесты немалое. Кроме того, деньгами за Оленькой даю четыре тысячи рублей серебром, что равно восьми сотням сонмов по-вашему. И еще одно — сие самое главное. Завтра же синьор Теодоро повинен принять нашу веру и венчаться в русской православной церкви, что на улице святого Стефана.
— Как ты смотришь на это, Теодоро?
— С синьориной Ольгой я согласен жить хоть на краю света. Православие я завтра приму.
— Да, мы уже договорились. Нелегкое это дело, но ради такой красавицы я согласен дать свою волю хоть на принятие веры магометовой.
— Прошу, синьор Антонио, нашу веру с магометовой не равнять, — сурово заметил Никита. — Вера сия самая правильная на земле.
— Прости меня. Я, может, плохо сказал. Что касается до меня, то по мне все веры хороши, если есть деньги. По мне так — пусть живут в твоем доме, пусть ведут торговлю. Помехой я не буду, наоборот, помогу развернуть дело шире. У Гуаско карманы далеко не пусты, поверь слову. Ну, что ж, сын мой, — будь счастлив. Я сделал для тебя все, что ты хотел.
«ЖЕНЮСЬ, БРАТЕЦ»
Утром, слегка опохмелившись, гости поехали в монастырь, что у серного источника. При монастыре в отдельных хоромах жил митрополит Сугдейской кафедры Георгий— глава православной церкви. Старый митрополит с радостью согласился принять в лоно церкви еще одного верующего и с еще большей радостью принял первый дар на дело божье — сто золотых. Договорились завтра же провести обряд крещения.
— Ну, сынок, оставайся здесь, а мне пора домой, — сказал Антонио, положив руку на плечо Теодоро. — Будь осторожен со святыми отцами. Если что — дай знать.
— Ты бы остался, отец, — попросил Теодоро.
— Не могу, мой мальчик. Ты здесь, Андреоло тоже, Демо в Кафе. На хозяйстве никого нет. Да и к свадьбе готовиться надо. Я еду.
У западных ворот они расстались. Теодоро направился к брату.
Андреоло встретил его сухо, ворчливо сказал:
— Рассиживаться у меня не будешь. Надо ехать домой и следить за работами на виноградниках. Верчусь, как проклятый, а братцы разлюбезные баклуши бьют. Если бы не мой авторитет в Солдайской курии, то чиновники давно бы растащили наше богатство по частям.
— Не жалуйся. Скоро будет легче. Потерпи еще неделю мое присутствие.
— Куда же ты денешься?
— Женюсь, братец.
— Уж не на той ли руссиянке?
— Именно на той. Приглашаю тебя на свадьбу. За этим только и пришел.
— Ты что, серьезно?
— Еще неизвестно, кто будет богаче — ты или я.
— Так ты принял православную веру!
— А чем же она хуже католической?
— Во-он из моего дома, нечестивец! — заорал Андреоло, бросаясь к дверям. — Уходи немедля! Не оскверняй жилище доброго католика, изменник! Вон!
— Ну, не ори так громко, — спокойно проговорил Теодоро, — сегодня я еще католик. Завтра — другое дело. Завтра я уже окрещусь. Будь здоров. Не забудь о приглашении на свадьбу.
Оставшись один, Андреоло никак не мог прийти в себя. О любви брата к руссиянке он знал, но серьезного значения этому не придавал. Был уверен, что грозный отец быстро излечит брата от этой блажи. Но, видимо, старик задумал через Теодоро прибрать к рукам всю городскую торговлю, а его, Андреоло, оставить одного на землях… Какую же участь готовит он своему третьему сыну?..