У нас на Севере
I
После многих долгих мытарств подошел такой момент, когда Антон Бескуров решил, что наконец-то его жизнь вошла «в нормальную колею». Да и пора бы: ему уже перевалило за тридцать, прожито и пережито было немало… В 1941 году он ушел на фронт из родной деревни несмышленым, наивным парнем, хотя и успел некоторое время поработать секретарем сельсовета, окунуться в беспокойные деревенские будни. Суровая армейская обстановка быстро сделала его взрослым. Благодаря сметке и проявленной в боях храбрости дослужился до командира взвода. По окончании войны снова вернулся в деревню, к матери. В те первые послевоенные годы повсюду жилось трудно, а в своем колхозе Бескурову показалось еще и невыносимо скучно. Сверстников почти не осталось, да и вообще народу поубавилось. Порой, особенно в зимние глухие дни, деревенские улицы угнетали Антона тишиной и безлюдьем. Жизнь текла как-то вяло, не суля никаких светлых перспектив. Антон пожил у матери с полгода, подремонтировал ей домишко и в один из ростепельных апрельских вечеров тайком, избегая лишних расспросов, подался в город. Устроился сперва налоговым агентом, мотался по району в дождь и пургу, потом работал инкассатором в местном отделении Госбанка и окончательно осел в городском торге — сначала кладовщиком, затем счетоводом, а год назад был выдвинут на должность начальника общепита. Тут-то и развернулись в полной мере хозяйственные и организаторские способности Бескурова. Действительно, в таком нужном и деликатном деле, как общественное питание, требовались большая сноровка и умение. С одной стороны, за недостатки и промахи ругало начальство, а с другой — неуклонно возрастали требования населения. Бескуров ревностно взялся за наведение порядка в столовых и буфетах и многое сумел сделать за эти месяцы.
И все-таки, несмотря на занятость и моральную удовлетворенность работой, Бескурову чего-то не хватало, жизнь не казалась ему полной до тех пор, пока он не встретил Зою. Она работала официанткой, и вот на вечере, посвященном женскому дню 8 Марта, они познакомились. Впрочем, Зоя и раньше бросалась ему в глаза. В этом не было ничего удивительного: она обращала на себя внимание всякого, кто видел ее — будь это в первый или десятый раз. В столовой посетители предпочитали садиться за ее столики, обращались к ней с подчеркнутой вежливостью и непременно старались разговориться. «Ну, что там, Зоя, у вас на второе? А вы как будто сегодня грустные, уж не влюбились ли в кого?..» Подобная фамильярность не оскорбляла Зою, пожалуй, даже нравилась ей. Известно было, что у нее много знакомых мужчин, но никто не знал, с кем она дружит по-настоящему.
На этом памятном вечере Бескуров, боясь в том признаться самому себе, хотел разгадать ее тайну… Большой обеденный зал столовой, где происходило торжество, был переполнен, играл известный в городе баянист, среди танцующих оказалось много приглашенных со стороны. Но Зоя все время танцевала с кем-либо из подруг, и Антон решился. Выбрав удобный момент, он подошел к группе девушек, заговорил с ними, а когда баянист вновь заиграл, он будто случайно, с таким видом, слоено ему было все равно, с кем танцевать, пригласил Зою. Они закружились. И хотя Бескуров считал себя неплохим танцором, на этот раз он с ужасом почувствовал, что танцует не просто плохо, а прямо-таки безобразно. Краснея, Бескуров то и дело извинялся, а Зоя так мило и непринужденно кивала черноволосой головкой, так поощрительно улыбалась полными розовыми губами, что он окончательно терялся и почти не владел ногами. Они присели за столик, он налил ей и себе пива и, отпив, сказал:
— Давайте, попробуем еще раз. Не может быть, чтобы я совсем разучился.
— Конечно, попробуем, Антон Иваныч. Просто мы не станцевались, — улыбнулась она.
— Не называйте меня хоть здесь Антон Иванычем, — попросил он.
— Ну как же, неудобно, Антон Иванович. Вы же наш начальник, — щуря свои темно-карие загадочные глаза, повторила Зоя.
— Да нет, мы сейчас просто хорошие знакомые, к чему же эти церемонии? — настаивал он. — Другое дело на службе.
— Хорошо, Антон Иваныч, — кивнула Зоя. — Пойдемте.
Танцевали они долго. И хотя Бескуров уже вполне сносно справлялся со своими обязанностями кавалера, ощущение какой-то радостной и тревожной скованности не покидало его. Да, именно такой и представлялась в его воображении Зоя еще тогда, когда он издали присматривался к ней, — простой, веселой и обаятельной девушкой. «Сколько радости может она дать тому, кто полюбит или уже любит ее», — с откровенной завистью размышлял он, ни на минуту не веря, что такое счастье возможно для него. Слишком Бескуров был взволнован и ослеплен броской Зоиной красотой, чтобы надеяться на это. А между тем Зоя думала почти о том же. Когда кто-то из подружек шепнул ей: «Слушай, Зойка, а ведь из вас получилась бы неплохая пара», — Зоя невольно покраснела. Она уже давно задумывалась о замужестве, но не могла выбрать из своих знакомых ни одного, с кем бы стоило связать свою судьбу. Как видно, поэтому и влюбиться всерьез ей не удавалось. Впрочем, это ее ничуть не тревожило. Зоя знала себе цену и не сомневалась, что выбирать будет она. Бескуров ей понравился. Он явно влюбился в нее, а главное — занимал хорошее положение.