— Ты должен добиться перевода в город. Ты можешь это сделать, если захочешь. Все зависит от тебя, а не от меня, Антон.
И он понял, что все его слова — о покупке дома, о клубе, о развлечениях — Зое не нужны. Он и сам чувствовал, что говорит не то, его коробило от собственных слов. Никогда Антон не испытывал подобного унижения. К чему это все, раз нет главного — любви? А может, никогда и не было? Уж очень быстро они сошлись, да и прожили не так уж много, чтобы успеть хорошенько узнать друг друга. А ведь они, в сущности, разные люди. Да, в этом все дело. До сих пор он, оказывается, не понимал Зою, а она его. Любил ли он ее? Да, конечно. Зоя была так мила, что он души в ней не чаял. Она и сейчас выглядит очень милой, красивой женщиной, но, боже мой, что у нее за философия! Вернуться в город! Как Антон мог это сделать? Что сказали бы Екимовский, Сухоруков, Комаров, колхозники, если бы он попытался только заикнуться об этом? Зое, конечно, на них наплевать. А ему нет. В таком случае, как же она думает жить дальше?
Антон спросил ее об этом. Она сказала:
— Так вот и буду жить, пока ты не вернешься.
— Это не ответ. Ты отлично знаешь, что я не могу уйти из колхоза. По крайней мере, в ближайшее время.
— А я не могу поехать в деревню. У меня здесь хорошая работа, квартира, знакомые, а там что? Ради чего я должна все это бросить?
— Ради мужа, ради семьи, — сказал Антон. — Что же, твой буфет и твои знакомые дороже семьи? Как это глупо!
— Пусть глупо, — упрямо заявила Зоя. — А ты ради семьи не можешь бросить деревню? По-твоему, это умно? Вспомни, сколько лет я потратила на то, чтобы выбиться в люди, а теперь, выходит, все надо начинать сначала. Нет уж, спасибо.
— Ты считаешь, что выбилась в люди? — сказал Антон. — Значит, в деревне настоящих людей нет и быть не может? По-твоему, заведующая буфетом — это пуп земли? Ну, знаешь ли, ты скоро перещеголяешь Любку Синицкую. Ладно, кончим об этом. Убери-ка лучше со стола, противно смотреть.
Он совершенно успокоился — настолько, что сам удивился, как это может теперь воспринимать все случившееся с таким безразличием. Неужели он уже не любит Зою? Но ведь так не бывает, чтобы можно было разлюбить в один вечер человека, которого любил многие месяцы и считал родным. А может, бывает? Ну, вот, например, в тех случаях, когда выясняется, что они люди разные? Или когда оказывается, что это была вовсе и не любовь, а просто сильное увлечение? Но как он мог ошибиться? Ему ведь не восемнадцать лет. Что теперь предпринять? Он мог бы, собственно, ничего не предпринимать пока, если бы верил Зое. В том-то и беда, что Антон не верил ей. Но, может быть, она в самом деле будет ждать его, тем более, что он может почти каждую неделю найти повод побывать в городе, дома? Нет, это не по нему — такая жизнь его совсем не устраивает. Да и Зою вряд ли удовлетворит.
Несмотря на то, что положение представлялось ему крайне сложным и почти безвыходным, Антон был по-прежнему спокоен. Не хотелось больше ни о чем думать и тем более мучиться. Да, с Зоей у него, видимо, ничего не выйдет, но что сейчас предпринять — он не знал. Будущее покажет…
X
Совещание в райисполкоме было широким как по числу вызванных из района лиц, так и по количеству обсуждаемых вопросов. Собрались и председатели колхозов, и директора МТС со своими главными специалистами, и руководители шефствующих организаций, и работники разных районных учреждений. В президиуме сидели Комаров, Лысов и председатель райисполкома Дмитрий Егорович Атаманов. Он и был главным докладчиком. Розовощекий, с выпуклыми светлыми глазами, с тонким, но напористым голосом, он производил впечатление человека неизбывной энергии и нестареющей молодости, несмотря на облысевшую голову и седые редкие косички волос, сохранившиеся на висках. Хотя доклад посвящался только подготовке к жатве, Атаманов, как и в других подобных случаях, говорил и о зеленой подкормке скота, и о силосовании, и о строительстве, и о расчетах с государством. И Бескурову, который впервые присутствовал на таком совещании, все эти вопросы казались действительно важными и срочными, и он старательно записывал в блокнот самое главное. Его удивляло, что остальные председатели, хотя и держали в руках карандаши, почти ничего не записывали, а некоторые, не слушая докладчика, шепотом переговаривались друг с другом. И Антон невольно спрашивал себя: почему они так невнимательны? Одно из двух: или у них все в порядке, или просто им известно наперед, что еще скажет председатель райисполкома. Конечно, думал Антон, Атаманов говорит о вещах общеизвестных, но зато справедливых. Готов ли, к примеру, колхоз «Нива», сосед «Восхода», к уборке? Наверняка там недоделок не меньше, чем у Бескурова. И сенокос тоже идет не гладко, об этом-то Антон хорошо был осведомлен. Однако председатель «Нивы» Василий Фомич Лобанцев, знай себе, оживленно беседует с сидящим рядом мужчиной, как будто недостатки, о которых говорит Атаманов, к нему никак не относятся. А может, Василий Фомич за многие годы председательства настолько привык к таким совещаниям, что умеет одновременно и говорить, и слушать? Непременно надо будет спросить его об этом.