— Это ты верно, Константин, — вступил в спор Прокопыч; до сих пор он, казалось, дремал, смежив старческие, с синими прожилками, веки, а сейчас приподнялся на локте, и все увидели, как напружились вены на его сухой, тонкой, шее. — Худо еще мы об общем хозяйстве думаем. Да ведь как раньше было? Видишь непорядок, а сказать не моги, потому как у Коноплева и Звонкова — чины, портфель под рукой, а у тебя их сроду не водилось. Ну и отбили у народа охоту за общее дело болеть. Дай-то бог, чтобы Антон Иванович таким не проявился.
— Он не такой, дед, — уверенно сказал Костя.
Матвея Сидоровича злил этот разговор. Конечно, Костя и Прокопыч правы, но он-то, Овчинников, в чем виноват? Не он ли отдавал все силы колхозу? Правда, крепкой веры в то, что удастся поднять хозяйство, не было, а теперь и вера есть, и сил словно бы прибавилось. Чего же они старое вспоминают? Вперед надо смотреть да дело получше исполнять — вот что требуется, а не попусту слова разные говорить. Это и он мог бы, а что проку? И Матвей Сидорович, чтобы прервать никчемный, по его мнению, спор, сказал хмуро:
— Ну, бабы, пошли, дождик-то, кажись, весь вышел.
Он протянул большую огрубевшую ладонь, ловя последние капли уходившей на север тучи, и зашагал по мокрой траве, оставляя за собой широкий дымчатый след.
Еще минута, и солнце, словно вырвавшись из плена, снова залило ярким светом обмытый, посвежевший луг, отразившись в мириадах капель, дрожавших на каждой травинке. При каждом шаге капли так и выбрызгивали из-под ног и, неуловимо сверкнув, тотчас гасли, как мыльные пузыри. Давно уже Клаве не приходилось видеть и переживать нечто подобное, и она радовалась всему, что открывалось сейчас перед ней. Люди тоже показались ей посвежевшими, хотя на самом деле они выходили из-под стога неохотно и не очень торопились брать грабли. Только Катя хотела было снять с натруженных ног ботинки и пробежаться по мокрой траве, рассеивая брызги, но вдруг раздумала и почему-то неприязненно посмотрела на Клавины коричневые туфли на толстой пористой подошве.
— Вы куда теперь? — спросил Костя у Клавы. — А то пойдемте, я вас на косилке прокачу.
— Нет, мне теперь надо до стада добраться. Далеко это?
— С версту будет. Во-он, там за кустарником.
— Ага, найду.
Костя в задумчивости постоял на месте, наблюдая за удаляющейся от него девушкой, почесал затылок и, пробормотав: «М-да, дивчина, кажись, ничего…», — повернул в противоположную сторону.
XIII
Лена нарочно колесила по лугу, а затем по полям, чтобы выйти на берег Согры к определенному сроку. Срок этот она определяла не по часам, а по солнцу и почти никогда не ошибалась. Да и мудрено было просчитаться: тропка вдоль Согры вилась на много километров, и Лена знала, что другого пути у Володи не было. Причем встречала она его всегда в разных местах и всякий раз делала вид, будто встретила нечаянно. Володя тоже в первое время удивлялся, но вскоре ему все стало ясно. И он также привык к этой заветной тропке и, бывало, ходил по ней и тогда, когда ему было явно не по пути. А если случалось так, что Лены не было, Володя всю смену работал в мрачном настроении и нетерпеливо ждал, когда она явится замерять вспаханный им участок. Но он умело скрывал свою досаду, и Лена, видя его равнодушие, уходила обиженная, кляня в душе и город, и то, что связывало Володю с ним…
После сильного, но короткого дождя, наполнившего воздух испарениями, духота, казалось, еще более сгустилась. Лена медленно брела по мокрой тропинке босиком, перекинув через плечо связанные шнурками стоптанные туфли. Однако скоро солнце высушило влагу; Лена почувствовала, что ей становится невмоготу от жары. «И чего я иду туда, ведь все равно придется топать обратно», — подумала она, тоскливо посмотрев вперед. Володи нигде не было видно. Впрочем, он мог быть за любым поворотом, так как тропинка точно повторяла изгибы капризной Согры. Густой ивняк, облепивший берега, в узких местах почти смыкался верхушками над водой, зато на поворотах Согра раздавалась вширь, кустарник редел, подступы к воде оказывались свободными. Лена забрела в речку по колено, постояла с минуту, прислушиваясь к журчанию прохладной воды. Соблазн был слишком велик, к тому же Лена любила купаться, а жара и в самом деле стояла невыносимая. Лена вернулась на берег, быстро разделась и поплыла против течения, наслаждаясь прохладой, чувствуя, как с каждым взмахом пропадает вялость и тело наливается бодрящей силой, готовой преодолеть любое препятствие.
В маленьких, но глубоких речках вода обычно холоднее, чем в больших реках, а в Согре были места, где ледяные струи из подземных ключей могли перехватить дыхание. Встреча с ними всегда была неожиданной и походила на ожог. Попав в холодный поток, Лена невольно вскрикнула, хотя и нисколько не испугалась.