Она встала, открыла обитую кожей дверь и произнесла:
— Павел Степанович, меня просят зайти в комитет комсомола. Я вам сегодня не понадоблюсь?
— Нет, нет. Я же говорил, кажется, чтобы вы не оставались после пяти. Я предполагал, что вы уже ушли.
Люба рывком закрыла дверь.
«Ну, конечно! — подумала она. — Когда же это он говорил? И ведь знает же, что я ни разу не уходила без разрешения. Как только не стыдно!»
В комитете ей сказали:
— Вот какое дело, Мальцева. В колхоз «Восход» — ну, ты знаешь, это километров двенадцать за Двиной — завтра отправляется группа наших девушек. Комитет решил направить тебя с ними в качестве старшего. Пойдут еще ребята, чтобы помочь там механизировать ферму, но они будут действовать самостоятельно. Поможете колхозникам в тереблении льна и в других работах, там скажут — в каких. Ну и, конечно, выступите с концертом.
— Но почему именно я? — изумилась Люба. — Разве у нас других комсомольцев мало?
— Все уже бывали в колхозах не раз. А ты у нас лучшая солистка, спортсменка, грамотный человек — вполне сумеешь это дело возглавить.
— Нет, я не понимаю, товарищи! — Обычное хладнокровие изменило Любе, она с возмущением поднялась со стула; вытянутая в стрелку левая бровь, приподнявшись, круто переломилась. — Надо же все-таки учитывать мое служебное положение.
— Мы как раз все учли, — спокойно и непоколебимо сказала невысокая, коренастая девушка, Вера Логинова, бригадир одной из комсомольско-молодежных бригад в механическом, старый член комитета. — Если тебе что не ясно — спрашивай: посоветуем, поможем.
— Мне многое не ясно, — резко и многозначительно сказала Люба, демонстративно отвернувшись от Веры. — Во всяком случае, я должна сначала поговорить с Павлом Степановичем.
— Мы уже говорили с ним, — невозмутимо ответила Вера Логинова. — Он сказал, что с этим поручением ты безусловно справишься.
— Ах, так! Ну, хорошо, — не удостаивая Веру взглядом, сказала Люба. — Вы решили вопрос обо мне формально, вы даже не хотите выслушать меня — что ж, это дело вашей комсомольской совести. Я вынуждена подчиниться.
Она круто повернулась, но Вера внезапно спросила:
— Люба, ты переписываешься сейчас с Володей?
— А почему это тебя интересует?
— Извини, конечно, за нескромный вопрос, но, видишь ли, недавно мы получили от него письмо. Он там спрашивает и о тебе.
— Можешь передать ему привет, я не возражаю, — насмешливо проговорила Люба и, ни с кем не попрощавшись, вышла.
Члены комитета некоторое время растерянно молчали. Наконец, секретарь, молодой человек в очках, вопросительно произнес:
— А может, не стоит ее посылать с таким настроением? Чего доброго, она и другим настроение испортит.
— Не испортит, — уверенно отозвалась Вера. — Я девчат наших знаю, не поддадутся. А Любке это на пользу пойдет, засиделась она в своей канцелярии. Пусть жизнь посмотрит, а то у нее одни танцульки на уме…
«Это все Верка придумала, больше некому, — зло размышляла Люба, торопливо шагая по заводскому двору. — А я-то ее подругой считала. Ладно, в колхоз я схожу; но Верке я это припомню. И какое ей дело до Володи? Ей-то не все равно, переписываюсь я с ним или нет? Наши дороги разошлись, и незачем было напоминать о старом…»
В «Восход» они пришли к десяти утра. День выдался такой же солнечный, знойный, как и вчера. Как видно, погода установилась надолго. Дорогой девушки собирали цветы, шутили, дважды купались в Двине. Люба сторонилась подруг — не потому, что осуждала их за бездумное веселье, а потому, что ее по-прежнему угнетала необычная командировка да и вчерашняя злость на Веру Логинову все еще не улеглась. Ее удивляло, что девушки восхищаются окружающим простором. Ничего такого живописного или оригинального Люба вокруг не видела. Как и везде, здесь было то же синее небо над головой да однообразно зеленый ковер скошенного луга, заставленный серыми, похожими на большие грибы, стогами. Люба устало шла по пыльной дороге, почти не поднимая глав, и где-то глубоко в душе таилось беспокойство: что-то будет дальше? Где они будут ночевать? Какую работу им дадут? Встретит ли она Володю, а если встретит — как вести себя с ним?..
Лишь однажды, когда они шли возле самого берега Двины, Люба была приятно поражена красотой и мощью красавицы-реки. Под городом Двина была стеснена каменными набережными и многочисленными стоянками судов, а здесь раскинулась широко и привольно, так что противоположный берег казался далекой неведомой страной, куда надо добираться на океанском пароходе. Правда, там тоже виднелись луга, скирды сена, деревни, лес, но все в иных очертаниях и странно заманчивой перспективе.