Однако Люба не могла не понимать, что Володя поступил по-комсомольски, откликнувшись на зов партии, и даже немножко гордилась им. У кого бы расспросить, как он тут живет? Пацаны, конечно, толком ничего не расскажут, а из взрослых никого нет. И тут Люба увидела две подводы, выехавшие из деревни. Они свернули к гороховищу, но с одной из телег соскочила какая-то девушка и направилась прямо к трактору. Лена — это было она — прослышала о приезде шефов с завода и решила повидать их. Она решительно поздоровалась с девчатами, незаметно огляделась — нет ли поблизости Володи — и спросила:
— Ну как, товарищи, хорошо у нас?
— Чего же хорошего? — отозвалась Люба. — Комары так жалят, что спасу нет.
— Здесь-то их немного, — утешила Лена, — а вот поработали бы вы около леса, тогда бы узнали, почем фунт лиха.
— Спасибо, мы в лес не собираемся, — иронически сказала Люба, внимательно оглядывая Лену. «Какая она, наверно, сильная», — подумала она и спросила: — А вы кем здесь работаете?
— Учетчиком в тракторной бригаде, Леной зовут. А вас?
— Люба.
— Люба? Красивое имя… — Лена помолчала. — Давайте, Люба, берите своих девчат и айда туда. Поможете подводы нагружать.
Девушки пошли, а Лена оперлась на крыло трактора и тупо смотрела им вслед. «Люба… Уж не она ли?» Что-то подсказывало ей, что это та самая Люба, по которой «сохнет» Володя. Ладно, она разузнает все точно. Хотя Лена не встречалась и не говорила с Володей с того памятного вечера, сейчас она решила подавить свою гордость и первой подойти к нему. Она уже заметила его возле черемухи и быстро направилась туда, Володя демонстративно повернулся к ней спиной. Лена грубо сказала:
— Заводи машину, сейчас траву подвезут.
— Без тебя знаю…
— Попробуй сперва, а то опять ремень порвется — осрамишься перед своими, — насмешливо про говорила она.
— Ладно, не твоя забота, — буркнул Володя. — Ты, собственно, зачем сюда приперлась? Без тебя не обошлись бы?
— Захотела — и пришла, — с вызовом ответила Лена. — На твою Любовь посмотреть, какая она из себя…
Она сказала это на всякий случай, желая хоть чем-нибудь уязвить его, и сама поразилась действию своих слов. Володя вдруг вскочил и зло, торжествуя над ее унижением, бросил ей прямо в лицо:
— Да уж не чета тебе, можешь убедиться! — И пошел к трактору, ожесточенно срывая носками ботинок уже примятые, но упрямо тянущиеся к солнцу неяркие полевые цветы.
Лена вспыхнула, как от удара, испуганно оглянулась (не слышал ли кто?) и осталась стоять у черемухи. Слезы обиды против ее воли навернулись на глаза, и хотя Володя был еще в трех-пяти шагах, сквозь нахлынувший туман она едва различала его фигуру. Но это продолжалось недолго. Лена была не из тех, кого можно легко заставить плакать. Очень-то он ей нужен! Пусть идет к этой тонконогой, она-то уж, конечно, не станет писать в «боевой листок», если Шишкин снова подведет товарища. Ничего себе, славная пара!
Тем временем Володя завел трактор. Люба расставила девчат: одних разгружать телеги, других — подавать зеленую массу по лотку в барабан силосорезки. К лотку встала и она сама. Вскоре к ней присоединилась Лена. Работая, они часто переглядывались: Люба дружески, несколько вопросительно, так как не знала, хорошо ли у нее получается с работой, Лена — натянуто и настороженно. Пропустив возов семь-восемь, она отошла в сторону, присела невдалеке на зеленый бугорок. Нет, она нисколько не устала и все-таки непонятная слабость охватила все ее тело. Даже рукой было тяжело шевельнуть, чтобы дотянуться до ближайшей ромашки.
А Володя незаметно наблюдал за ними обеими. Он то отходил в сторону, ложился на траву и курил, то помогал разгружать телеги, то зачем-то осматривал мотор, озабоченно постукивая по железу гаечным ключом. Как только Лена села на бугорок, Володя встал, на ее место и спросил Любу:
— Ну как, устала?
— Пока нет, — улыбнулась она ему. — Скоро яму заполним?
Им приходилось почти кричать, так как рокот трактора и скрежет барабана заглушали голоса.
— Скоро, — кивнул Володя, хотя яма не была заполнена и наполовину.
— А я, знаешь, боялась. Думала, лен заставят теребить. А эта работа веселая, — вспомнила она слова Бескурова. — Помнишь, как на воскреснике дорогу чинили? Тогда нам досталось.