— Прохоровым? Его придется снимать.
— Вот, вот! — подхватил Лысов, уже ничему не удивляясь. — На каком основании?
— Оснований более чем достаточно. Сегодня я обнаружил скирду хлеба, которую Прохоров попросту пытался скрыть. Поставки хлеба сдерживает сознательно и не первый год. Бригаду превратил в свою вотчину, общественным добром распоряжается, как бог на душу положит. Весной разбазарили полсотни поросят, но в книгах нашей бухгалтерии об этом ни слова. Часть молока с фермы исчезает неизвестно куда. До сих пор все как-то сходило с рук, хотя Звонков, оказывается, знал о некоторых махинациях Прохорова…
— Если бы знал, он принял бы меры, будьте спокойны. Нечего впутывать в эти дела других. Дай бог расхлебаться с тем, что вы сами успели натворить. Ведь вы рассказали не все. Последний вопрос: почему вы, товарищ Бескуров, до сих пор не перевезли и, кажется, не собираетесь перевозить сюда жену?
— Жену? — Бескуров посмотрел прямо в лицо Лысову и докончил: — Об этом я с вами не буду говорить, Федор Семенович.
— Можешь не говорить, я и без того все знаю. Что ж, на этом, пожалуй, кончим. Остальное выяснится завтра на партийном собрании. Будьте добры, пошлите кого-нибудь за Сухоруковым.
XXIV
Над деревней тихо, незаметно опускался вечер. Солнце село за дальним леском, но еще долго его лучи просвечивали и золотили верхушки елей, неподвижно устремленных ввысь. На противоположной стороне неба дыбом вставали темно-серые, светлые по краям, облака. От них тянуло холодком, и приятная свежесть постепенно наполняла еще недавно знойный воздух. В проулке разноголосо мычали коровы — стадо возвращалось домой. У пожарного сарая ребятишки гонялись друг за другом, вздымая босыми ногами истрошенную в пыль землю. У колодца стояли и разговаривали две женщины, а рядом, наклонив морды к обомшелой, наполненной ледяной водой колоде, утоляли жажду жеребята. Вспугнутые звоном упавшего ведра, они бросились врассыпную по улице, и дробный перестук их копыт скоро затих за поворотом.
Бескуров шел навстречу дыбившимся на западе облакам и ни о чем не думал. Вернее, он думал о многих вещах сразу и не мог и не пытался остановиться на чем-либо одном. То он вспоминал Зою, то Прохорова, то Лысова, затем Костю Проскурякова и Клаву, снова Лысова и тут же пробовал угадать, о чем разговаривают две женщины у колодца… Единственное, что ему хотелось сейчас — это отдохнуть, а потом уж не спеша «переварить» то, что он услышал. Глупо, что он не спросил у Лысова, кто писал жалобу. Впрочем, не все ли равно?
Ивана Ивановича он застал дома. Сухоруков только что пришел с фермы, разгоряченный, с ржавыми пятнами на рубахе, со свежими царапинами на единственной руке. Не успев поздороваться и не переставая что-то разыскивать по углам избы, заговорил:
— А ведь, пожалуй, мы не зря Платона в завхозы произвели, ей-богу. Там слесаря с завода пришли, а у него и трубы, и железо, и насос — все под рукой. Где раздобыл — неизвестно, а только не в сельхозснабе. Ну, это ясно, у него полгорода друзьяков, завсегда выручат. Столбы мы завтра закончим ставить, а там дело пойдет, ребята пришли шаговитые. Эх, одна затрудность — денег у нас маловато, а то бы мы развернулись… Постой, ты чего это такой… глаза какие-то чужие? Потерял что?
— Я-то нет, а вот ты чего ищешь, по избе мечешься? — без улыбки спросил Бескуров.
— Мочалка куда-то запропастилась, никак не найду. Да нет, в самом деле, чего ты такой кислый? Разморило, небось, на солнышке? Вот что, пойдем-ка со мной в баню, эх, и попаримся! Как рукой устаток снимет, у меня это верное, средство.
Он, наконец, обнаружил мочалку и мыло на запечке, быстро завернул их в газету и засунул в карман.
— Мочалку взял, а белье почему не берешь? — усмехнулся Антон.
— Черта с два его у бабы найдешь, — весело проговорил Иван Иванович. — Перероешь у нее все, потом шуму не оберешься. Да у меня же это вне очереди баня, Егора Пестова жена истопила. Мне бы только попариться, очень люблю. Завсегда с Егором наслаждаемся.
Бескуров знал эту его слабость. Как бы ни умаялся Иван Иванович за день — не о еде вспомнит, а о бане, где бы и кем бы она ни была истоплена. И, конечно, белье он не брал не потому, что трудно его найти, а чтобы жену от лишней нагрузки избавить. При его работе ежели через день белье менять — жене только и дела останется, что мужа обстирывать. А ведь у нее еще трое ребятишек.
— Придется тебе, Иван Иванович, сегодня в другой баньке попариться, — сказал Бескуров с улыбкой. — Иди-ка в контору, Лысов срочно требует.
— Лысов? Эка досада! Чего он приехал? Ты-то видел его?