Дверь открылась, но в комнату вошел не Женя, а Клава. Она стирала на кухне и скорей почувствовала, чем заметила, что кто-то прошел с улицы в коридор. А так как она знала, что бабушки нет, то решила на всякий случай замкнуть комнату на замок. Увидев Бориса, Клава инстинктивно притворила поплотнее дверь и обессиленно прислонилась к косяку. С минуту они молча смотрели друг на друга. Вдруг чьи-то детские голоса раздались в коридоре, и Клава, побледнев, быстро заперла дверь на внутренний крючок. Борис понял этот жест по-своему.
— Здравствуй, Клава. Я не знал, что это ты стирала на кухне. Мне просто повезло, что застал тебя дома.
Он улыбался, протягивая ей руку, но в общем чувствовал себя неуверенно и досадовал, что Клава может заметить это. Она, все так же прислонившись спиной к косяку, принялась вытирать палец за пальцем мокрые руки, но, вспомнив, что сюда в любую минуту может постучаться сын, неприязненно спросила:
— Зачем ты пришел? Что тебе от нас нужно?
Но Борис уже овладел собой. Черт возьми, вот как она разговаривает с ним! Это она-то, боявшаяся слово против сказать! Ну, его не так-то просто сбить с толку. Во всяком случае, можно поговорить спокойно, они же взрослые люди.
— Мне, конечно, ничего от тебя не нужно, — сказал он примиряюще, — но разве я не могу зайти к тебе? Ведь мы столько времени не виделись.
— Вот поэтому-то и незачем было приходить, — приглушенно проговорила Клава, холодно смотря на него. — Помнишь, ты сам ушел отсюда, никто тебя не гнал. И обратно тоже никто не зовет.
— Не будем вспоминать старое, Клава… хотя бы при первой встрече. Расскажи лучше, как живешь, работаешь.
— Как видишь. И живу, и работаю. — Она нетерпеливо пожала плечами, как бы давая понять, что считает его вопрос не относящимся к делу.
— Тебе неприятно, что я пришел?
— Да, неприятно. И потом, мне просто некогда.
— Ах да, стирка. Ты разве редко бываешь дома?
— Редко.
Нет, он положительно не узнавал Клаву. Как она переменилась — и внешне, и душевно. Ничего подобного Борис не замечал в ней раньше. Сейчас он даже в какой-то степени гордился ею. И даже то, что его появление неприятно Клаве, почти не оскорбило Бориса. Он не верил, что она сказала это искренне…
— Ну, расскажи, по крайней мере, как тебе нравится работа? Кстати, ты могла бы попроситься в свой колхоз, все-таки было бы легче.
— Работа как работа. Мне очень нравится. Я ухожу, Борис, вода стынет.
Клава откинула крючок, прислушалась. В коридоре тихо. Наверно, бабушка увела Женю с собой. Но они могли в любой момент вернуться. Клава хотела открыть дверь, но Борис удержал ее.
— Ну, а как Женя? Как бы мне увидеть его?
— Зачем? — вспыхнула Клава. — Он знает, что отец уехал насовсем, он тебя не ждет. Ты ему не нужен, понимаешь? Он ведь даже не носит твоей фамилии. И незачем ему знать, что у него такой отец. Мало того, что ты бросил ребенка, ты еще хочешь, чтобы он всю жизнь чувствовал себя брошенным? Нет, нет и нет! Уходи и больше не приходи к нам, слышишь?
— Подожди, Клава, — нахмурился Борис, растерянный и озлобленный. — Я давал деньги на его воспитание. И буду давать, хотя по закону не обязан этого делать. Но главное не в этом. Я часто вспоминал о нем и о тебе там, в школе. И вот видишь, как только вернулся, я сразу пришел к тебе. Почему ты не хочешь поговорить со мной по-человечески? Раньше ты была другой. На что ты надеешься? Рассчитываешь найти Жене второго отца? Вряд ли тебе это удастся, поверь мне…
— Я сказала: ты его не увидишь, — ледяным тоном повторила Клава. — Надо было об этом раньше думать, теперь поздно. И я не верю тебе. Ты остался таким же эгоистом, каким и был. Деньги твои мне больше не нужны, я сама теперь зарабатываю достаточно. Слишком поздно ты пришел, вот и все. А сейчас уходи.
— Я не могу и не хочу уходить, — упрямо проговорил Борис. — Я имею право видеть сына и увижу его. Ему уже сказали, что я здесь.
— Кто сказал? — Клава испуганно схватилась за крючок.
— Соседи, — усмехнулся он.
— Все равно! Нет, нет… Ты не должен о ним встречаться, Борис, — почти с мольбой обратилась она к нему. — Ни ему, ни тебе это не нужно, это просто твоя прихоть.