— Тем более нужны факты, — подчеркнуто сказал Лобанцев. — Пусть шофер сообщит о некоторых сделках и назовет фамилии, а дальше уж ревизия сама доберется до корня.
— Я сам поговорю о ним, — с силой придавливая окурок в пепельнице, коротко ответил Бескуров.
Василий Фомич, с шумом выдохнув из широкой груди воздух, навалился на спинку стула и прежним добродушно ироническим тоном заговорил:
— Да, дела… Не сладкая она, председательская жизнь, верно? А ты, небось, когда ехал сюда, думал: раз-два и в дамки. Признайся, были такие думки?
— Нет, когда ехал, таких мыслей не было, а вот раньше были. Казалось, как же это так: директива есть, указания тоже, все расписано и разжевано, а отстающие колхозы еще не вывелись. Чем там председатели думают? Уж, кажется, теперь у них все есть — и права, и огромная помощь государства, и современная техника. Ну, а теперь я понял: есть-то оно есть, да надо с умом всем этим воспользоваться. А это — ох, как не просто.
— В том-то и суть, браток, — тряхнул бритой головой Василий Фомич. — Иной туда-сюда мечется, сна ему нет, на вид будто уж деловитее председателя не бывало, а глянешь кругом — прорех полно. Знавал я одного такого. И заботливый, и дело любил, и честный на все сто, а чего-то ему не хватало. А все потому, что за всякую мелочь хватался сам, вперед заглядывать не умел. Да и то сказать, Антон Иванович, хоть и простым кажется наше крестьянское дело, а фактически оно очень даже сложное. Завод, к примеру, под крышей находится, гудок у него есть, машины на ходу, продукция известная — следи, чтоб все в норме шло, а ежели заминка случилась — сейчас же тебе звонок и тут уж не зевай…
— Все это, конечно, тоже не просто, Василий Фомич, — возразил Бескуров. — Даже куда сложнее, чем у нас. Недаром там трудятся люди с высшим образованием и высококвалифицированные рабочие.
— Неплохо бы и нам с тобой иметь высшее образование, да так оно и будет в скором времени, — уверенно сказал Лобанцев. — Я не говорю, что на заводе легко, да уж больно много разных каверз в нашем-то деле, прямо беда. Скажем, ты планируешь пшеницу к такому-то числу посеять, а тут тебе бац! — ливень на три дня. Или трактор поломался… А то придешь в контору, и тут тебе сразу сто вопросов надо решить — со льном, с хлебом, с авансами, с кредиторами да с дебиторами, а иногда и с коровой, у которой роды неправильные. Но и это еще не беда, а вот беда, когда твои указания не выполняются… Ведь как у нас иногда бывает? Приезжает, допустим, Комаров и спрашивает у председателя: почему, дескать, то-то и то-то до сих пор не сделано? А он этак спокойненько отвечает: так, мол, и так, указания мною давались, решение правления было, да вот бригадиры у нас, знаете, такие… опять подвели… Ох, и дает Василий Васильевич жару за подобные «указания». Не дай и не приведи…
Василий Фомич, словно вспомнив, как ему в свое время давали «жару», прикрыл глаза мохнатыми, тронутыми сединой бровями и восхищенно хлопнул ладонями по коленям.
— Да, люди — это основное, — сказал Бескуров, мысленно прикидывая, на кого он сейчас может твердо положиться. — Конечно, я еще не могу утверждать, что все мои указания выполняются точно и в срок, но, так или иначе, с разболтанностью мы скоро покончим.
— Так, так, — кивнул Василий Фомич, — это уже неплохо. А дальше?
Бескуров в недоумении посмотрел на улыбающееся лицо Лобанцева, на котором был выражен тот же вопрос: «Что же дальше?», пожал плечами, пытаясь угадать, что имеет в виду его хитрый и многоопытный собеседник.
— Что же, так всю жизнь и будут твои бригадиры и специалисты работать только по председательским указаниям? Заранее скажу — толку не будет, — строго проговорил Лобанцев и потянулся за фуражкой.
Бескуров просиял.
— Василий Фомич, я понял. Ну, как я сразу не догадался, я же думал об этом, целые ночи думал. Да, ты прав, тысячу раз прав. Конечно же, успех придет тогда, когда люди будут знать свое дело и трудиться без дополнительных указаний и напоминаний. Самостоятельности, инициативы — вот чего еще не хватает многим. Но это придет, обязательно придет, к этому я и стремлюсь, Василий Фомич.
— Да я и так вижу, что стремишься, только мне хотелось дать один совет. Дело это кропотливое и тонкое, так что хорошенько изучай людей, будь терпелив и настойчив. Ну, вот, кажется, и все. Да, чуть не забыл. В райком я тоже с тобой поеду, мне Комарова вот так надо повидать. — Он выразительно провел ладонью по шее и подмигнул Бескурову. — Дельце одно есть, очень уж щекотливое… Ну, всего доброго.
— До свиданья, Василий Фомич, — с чувством сказал Бескуров и крепко пожал его большую, сильную, с шероховатой, кожей, руку.