Перебираю сейчас в памяти всех бойцов и не могу вспомнить ни одного, кто бы струсил или растерялся перед лицом врага.
Трусость в бою — самое опасное: трус погибает первым. Можно ошибиться, попасть в тяжелое положение — все это еще не страшно. А если растерялся — пропал.
Командира отделения Захарова все очень любили в полку. Он был комсорг лучшей нашей комсомольской группы. Веселый, шустрый парень, крепыш. Когда мы пошли на Пулеметную, он одним из первых кинулся вперед. На поясе и в руках у него было штук восемь гранат; японцы вокруг него прямо на воздух взлетали. У вершины сопки Захаров увлекся и прорвался со своим отделением вперед. Смотрит — кругом японцы, наседают со всех сторон. Выйти из окружения нельзя.
Захаров не растерялся: мигом приказал бойцам залечь в траве спинами друг к другу и открыл огонь из винтовок и ручного пулемета. Отделение окружило себя огненным кольцом. Японцы бились, бились — никак не могли к нему подобраться. Держался Захаров до тех пор, пока не подошли к нему на помощь наши части, и вышел невредим из опасности.
СНАЙПЕРЫ
Пулеметную мы заняли. Теперь предстояло подготовиться к дальнейшему продвижению.
Японское орудие обстреливало нас с Заозерной. Со стороны реки Тумень-Ула японцы установили станковые пулеметы, тщательно замаскированные. Огонь этих пулеметов мешал нам правильно распределить свои силы на сопке.
— Мы им сейчас заткнем глотку! — сказал лейтенант Евдокимов.
Он с десятью бойцами взял четыре пулемета и незаметно установил их в кустарнике, за маленькой возвышенностью: два направил на Заозерную, два — на пулеметное гнездо у реки. И так мастерски повел огонь, что скоро замолчали и пушка и пулеметы японские. Только завидит Евдокимов, что к пушке приближаются японские артиллеристы, он дает очередь. Японцы отбегают, прячутся. Потом опять. Так пришлось пушке стоять без дела — евдокимовские снайперы-пулеметчики не подпустили к ней ни одного японского солдата. Мы смогли без особых помех перегруппироваться. Позже пулеметы Евдокимова замечательно поддерживали наше наступление.
Отличились еще в этот день снайперы Корнеев и Русских. Крепкие парни, хладнокровные, решительные, находчивые.
Я уже говорил о том, какие должны быть нервы у снайпера. Но этого мало, чтобы стать сверхметким стрелком. Снайперы ведь действуют в бою не массами, не подразделениями, а в одиночку, каждый сам по себе. Снайперу дают, например, такое задание: подавить огневую точку противника. Допустим, окопался где-нибудь вражеский снайпер или пулеметчик или установлено замаскированное орудие. Из этой точки противник ведет огонь, стреляет. Снайпер должен заставить точку замолчать. Тут, в бою, уж некогда спрашивать у командира, с чего начинать выполнение задания. Надо самому думать, да побыстрей. Снайперу нужно научиться считать время не часами и не минутами, а секундами и долями секунды. Нужно сразу спрятаться или окопаться, чтобы на поверхности земли и духу твоего не было. Только ствол винтовки незаметно высовывается из кустика или из-под пучка травы.
Снайперская винтовка — тоже не простая вещь. Снайпер смотрит в оптический прицел — подзорную трубу, установленную над затвором винтовки. В эту трубу удаленные предметы кажутся близкими и ясными.
Снайпер должен прицелиться, учесть силу и направление ветра и еще много разных обстоятельств, влияющих на полет пули, и плавно спустить курок.
А за те секунды, которые вам понадобились на то, чтобы прочесть здесь описание выстрела, снайпер должен сделать не один, а много выстрелов. Он бьет по движущимся, перебегающим, замаскированным противникам, по их командирам и наблюдателям, по пулеметным щелям в башнях вражеских танков, по спрятавшимся в подземных укреплениях вражеским снайперам и пулеметчикам. А своего существования выдать нельзя ни единым движением. Если пошевелишься неосторожно, или приметно сомнешь траву, или если блеснет в сумерках огонек из твоей винтовки — погиб. Закидают тебя враги снарядами, засыплют свинцовым градом — и нет тебя.
Опасное, но славное дело — быть снайпером. Зато и боялись же японцы наших сверхметких стрелков!
Корнеев и Русских — это наши «зубры», бывалые, опытные бойцы. Учились они у меня в снайперской команде, стали отличными стрелками. Когда окончился срок их службы в Красной армии, они остались на сверхсрочную — не захотели уходить из родного полка.
3 августа днем лежали мы с ними на скате Пулеметной сопки. Шла перестрелка. Одна японская пушка нас очень донимала: хорошо замаскировалась, пристрелялась и била.