Бессмысленность этого несчастья потрясла Джейка. Чем это объяснить, каким великим замыслом? Зачем Богу понадобилось — если есть Бог — забирать у матери новорожденное дитя? Зачем лишать сына еще не старой матери, которую он так любил, что повез за собой по Орегонской тропе осваивать новые земли? И что это за Бог, который у этого и так убитого горем человека отнял жену, оставил совсем одного? Он, наверное, очень тосковал, плакал, злился — почти как Хьюк, потерявший мать, жену и ребенка. А сейчас кто помнит бедных Ротманов? Кто сейчас расскажет историю этой несчастной семьи? Они как камушки, упавшие на дно пруда, разошлись круги — и снова тишь да гладь. Что изменили их страдания? Ничего, думал Джейк, их жизнь прошла бесследно.
Памятник маленькому Дэвиду был совсем небольшим и сильно побитым орегонскими дождями и ветрами. Джейк наклонился было прочитать написанное ниже мелким шрифтом, но тут же выпрямился. Ему же в ресторан идти в этой одежде! Впрочем, коленку уже испачкал, теперь все равно. Он присел перед камнем и с любопытством стал вчитываться в надпись. «Дэвид Ротман, взят Господом по выходе из чрева матери, подобно тому, как Енох, возлюбленный Богом, взят был до времени». Далее, еще мельче: «Я есмь Воскресение и Жизнь. Верующий в Меня, если и умрет, оживет». Эх, эти верующие родители, тешили себя, призрачной надеждой, не то что современные люди. А живи они сейчас, и не было бы у них надежды на жизнь после смерти. Бог, в которого они верили, безнадежно устарел. Его заменил... заменило... что? Что же? Джейк задумался, но ничего не приходило в голову.
Памятник Элизабет был побольше. Роберт наверняка сам копал могилу и сам опускал в нее гроб. В те времена люди не прятались от смерти за работников службы ритуальных услуг, похоронного бюро и прочих посредников, получающих деньги за то, чтобы родственникам пришлось иметь как можно меньше дела с мрачной реальностью. Джейк вообразил Роберта, сидящего на козлах повозки в лучшем костюме, который он обычно надевал по воскресеньям в церковь. На этот раз он тоже ехал в Дом Божий, но не в городскую церковь, а в кладбищенскую часовню, и вез за собой самого близкого человека. Поверил ли Роберт словам проповедника, провожавшего его жену в последний путь? Читал ли он книгу, цитата из которой украшала надгробье его сына? А что, если вера этой семьи держалась на худеньких плечах Элизабет, ведь обычно матери учили детей благочестию, тогда как отцы пахали землю, пили виски и ходили в салуны развлекаться с деви-
цами. Джейку стало почему-то стыдно перед Робертом за свое предположение. Что, если это был глубоко верующий человек, который жил честно и по мере сил берег семью, которую очень любил? С другой стороны, неизвестно, что стало с его верой после того ужасного лета, когда жестокий рок забрал его мать, сына и жену. Джейк достал перочинный ножик и соскреб мох с поверхности памятника Элизабет Ротман. Теперь надпись была легко различима.
«Здесь покоится тело Элизабет Ротман, любимой жены Роберта, матери Дэвида. Увидимся в день воскресения мертвых». Немного ниже, мелкими буквами значилось: «Все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия, и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло в воскресение осуждения».