По субботам он ходил по дому в одних трусах до самого обеда и не принимал душ, пока не отрабатывал свою серию упражнений на тренажерах. После этого он не глядя вытаскивал из шкафа старый детектив или новый фантастический роман и расслаблялся с книжкой в руках, одновременно следя за футбольным матчем по кабельному каналу. Он проводил рукой по щеке и жмурился от удовольствия: сегодня никто не заставит его скрести лицо холодной железякой, да и волосы не надо расчесывать, пусть себе торчат во все стороны. Хороший день — суббота!
Джейк перевернулся на спину, оставив на подушке глубокую вмятину, и полной грудью вдохнул кофейный воздух. Вдруг ему в плечо уткнулся мокрый холодный нос. Чемпи! Ах, хитрец, тоже знает, что сегодня суббота. Обычно по утрам Джейк торопился, и ему было не до игр с собакой, но по выходным они отрывались. Пятнистый спаниель прижался к хозяину носом, похожим на электрическую розетку, и восторженно засопел. Он уже успел вползти под одеяло и теперь наслаждался запахом любимого существа.
—Замерз, что ли? Ну-у, старость — не радость! — шутливо проговорил Джейк. Он сам избаловал Чемпи, позволяя псу лазить по дивану, прятаться под одеялом и прыгать на кресле. На охоте он был бы плохой помощник. Джейк назвал его в честь другого Чемпи — коккер-спаниеля, который тридцать пять лет назад немало ночей проводил с Джейком в спальном мешке на заднем крыльце, считая звезды и слушая пересвист ночных птиц. Тот Чемпи был единственным, кому дозволялось следовать повсюду за тремя мушкетерами. Он разделил с Джейком, Доком и Крисом самые лучшие годы — с третьего класса до двенадцатого, а потом оставил этот мир, как это рано или поздно случается со всеми собаками.
Почесывая спаниеля и слушая его блаженное урчание, Джейк вспоминал, какими разными бывали выходные в его жизни. В детстве он вскакивал и бежал к телевизору, хватая на ходу коробку с соленым печеньем, чтобы успеть к очередной серии мульфильма «Властелин неба». В колледже он просто спал до обеда. Во Вьетнаме суббот не было, а кофе был только одного сорта — черный с гущей, которую приходилось задерживать сжатыми губами, поскольку другого фильтра не предлагалось. А потом были годы с Джанет, когда спаниелю в кровать запрыгивать запрещалось.
Неужели прошло всего тринадцать дней с того рокового воскресенья? Тогда была поздняя осень, а сегодня уже, скорее, начало зимы. В Орегоне времена года меняются очень резко, бывает — за день. За окном выл ветер, из-под балконной двери дуло так сильно, что шевелились шторы. Квартиры в этом доме были сделаны под частный дом: в гостиной был камин, а в спальне — балкон, оформленный под веранду, но они выгодно отличались от индивидуального жилища отсутствием необходимости стричь газон и убирать снег. Джейк дотянулся до пггоры и немного отдернул ее. Трава и асфальт были покрыты толстым слоем инея, шел мелкий-мелкий снег. С приятным удивлением Джейк опять откинулся на кровати.
Как часто он, будучи еще школьником, смотрел из окна на падающий снег и тщетно надеялся, что занятия отменят! И зачем только идти на уроки, когда куда веселее было бы провести этот чудесный день на горке, или слепить снежную бабу, или покидать снежки, или закопаться в сугроб, и за все время лишь один раз забежать домой, чтобы проглотить тарелку горячего маминого супчика с сухариками, который она охотно наливала всем троим сорванцам.
Чемпи забежал на кухню и начал шумно хлебать воду из железной поилки. Джейк остался один и замер, запрокинув голову на подушку, руки поверх одеяла. На животе лежала вчерашняя «Нью-Йорк тайме» и любовный роман, который ему подсунула Сэнди. На улице в желтом почтовом ящике дожидалась сегодняшняя «Трибьюн». Пять дней в неделю он мог бесплатно получать свежий номер на работе, но все равно оформлял стандартную годовую подписку. Ему хотелось переживать ощущения обыкновенного читателя: вставать, идти за газетой, с любопытством просматривать новости за чашкой кофе. Он с тоской подумал, что не настолько любит родную газету, чтобы выскакивать за ней на улицу в такой холод. Спасибо, как-нибудь потерплю без «Трибьюн», решил он и открыл роман.
Джейк только пару лет, как полюбил читать художественную литературу. Он устал от «реального мира», от бессмысленных трагедий и неразрешимых вопросов. В молодости у него хватало идеализма надеяться на светлое будущее, когда все уладится и утрясется, а катастрофы будут предотвращаться. Теперь же мир казался мрачным пристанищем бандитов, насильников, похитителей людей, детоубийц, уличных хулиганов, наркодельцов, киллеров, не говоря уже о маньяках-садистах, чьи зверства с охотой увековечивали кинематографисты и ведущие телепередач для домохозяек. В книгах убийства были ненастоящие, а кроме того, действие обычно разбавлялось любовной интригой со счастливым концом и мужественными схватками, в которых побеждал главный герой. В реальной жизни приходилось мириться с тем, что искренние чувства — всего лишь иллюзия, а после чтения романов оставалась хоть какая-то надежда, какое-то доброе чувство. Писательский вымысел давал Джейку возможность временно укрыться от бессмысленности и бесполезности своего существования.