«противниками жизни» или, в крайнем случае, «сторонниками абортов». Я не прошу об одолжении или об особом отношении, речь идет только о справедливости.
Во-вторых, мне хотелось бы узнать, почему за все двадцать лет, которые я выписываю «Трибьюн», на ваших страница* ни разу не появилось фотографии абортированного ребенка. Например, при освещении протеста «зеленых» против массовых убийств новорожденных котиков на севере Канады вы опубликовали несколько кровавых снимков, позволяя читателю самому оценить зверство охотников. Однако вы отказываетесь представлять на суд публики фотографии из абортариев по причине их «жестокости». Здесь опять получается несостыковка. «Трибьюн» не раз публиковала страшные фотографии детей, погибших во время военных действий во Вьетнаме, на Ближнем Востоке, в Сомали и Руанде. Почему же вы отказываетесь показать читателям не менее реальные изображения детей, убитых в операционной?
Я согласен, что эти кадры ужасны, как ужасны любые фотографии мертвых младенцев, но хочу обратить ваше внимание на разницу в отношении к ним. «Сторонники выбора» выступают против фотографий убитых детей. Сторонники жизни выступают против убийства детей, изображенных на фотографиях.
В вышеупомянутой статье корреспондент сначала поддерживает мнение «сторонника выбора», заявляющего, что эмбрион — не более, чем отросток ткани, но через два абзаца осуждает «противника абортов», вышедшего на демонстрацию с увеличенными «страшными кадрами» и «пугающего ими прохожих». Если речь идет о «отростках ткани», разве так страшно смотреть на них? Уж не потому ли вы боитесь
показать их читателю, что знаете шаткость собственной
%
позиции и боитесь проиграть в равной борьбе?
В споре на страницах газеты побеждает тот, на чьей стороне цензура. Я не прошу вас о поддержке. Я прошу о возможности высказывать свое мнение и говорить правду. Дайте читателю сделать свой собственный выбор, опираясь на объективно изложенные научные факты.
Искренне ваш, Крис Килъс.
Джейк вздохнул. Как большую таблетку проглотил. И горло поцарапал, и горький привкус во рту остался. Да, это Крис, тут больше ничего не скажешь. И ведь нельзя сказать, что он глуп — бизнес у него шел прекрасно. Куда пропадают его тонкое чутье и дальновидность, когда речь заходит о социальных проблемах?
Не пропадают. Пропадали.
Джейк некоторое время рассматривал знакомую подпись друга, эволюцию которой он наблюдал с того самого дня, как в третьем i^vacce миссис Петерсон начала учить их слитному письму. Он сложил письмо и откинулся в кресле, уставившись в потолок. Просидев так довольно долго, он резко встал, взял со столика опустевшую кружку и побрел на кухню. Там он вынул из холодильника картонный пакет сливок «Французская ваниль» и вылил половину содержимого в кружку, затем вытащил из кофеварки кофейник и начал медленно добавлять черную жидкость в белую, 'тупо наблюдая, как они смешиваются. Закончив приготовление напитка, он несколько раз глубоко вздохнул и встряхнул головой, как если бы это помогло ему яснее разобраться в расследовании. И в жизни.
Резкий стук в дверь вывел Джейка из субботнего оцепенения. Он бросился в ванную к единственному зеркалу в доме. Глаза в красных прожилках, неровная щетина, волосы торчат. Могло быть и хуже. По пути к двери он поправил себя: но ненамного.
Джейк широким жестом распахнул дверь, ожидая увидеть домоправителя и спешно подыскивая отговорку, почему опять опоздал с платой за квартиру. Он несколько опешил при виде двух мрачных мужчин в темных костюмах. Их важность и собранность представляли разительный контраст с его разболтанностью, а глаза имели такое непроницаемое выражение, какое иногда встречает-
с я у роботов в фантастических фильмах. Старшему гостю было около пятидесяти, он был крепкого телосложения, волосы рыжевато-песочного оттенка, влажные, гладко зачесанные назад. Он держал в руке удостоверение — кожаную книжечку со значком ФБР, прямо как в кино. Второй, смуглый с черными, как смоль, волосами и немного обветренным лицом, выглядел, как человек, тяжким трудом пробившийся из клубного вышибалы в уважаемые люди, но сохранивший некоторую мешковатость, свойственную его изначальной профессии. Джейку эта парочка показалась знакомой, но он никак не мог вспомнить, где их видел.
— Здравствуйте, мистер Вудс. Я агент по особо важным делам Колин Саттер. Это агент Джеффри Мэйхью, мой помощник. — Тот послушно кивнул, как младший ученик в паре свидетелей Иеговы. — Мы из ФБР.