— Садитесь, мистер Вудс.
Кресла вокруг стола выглядели совсем новыми, словно на них никто ни разу не сидел, и оказались удивительно удобными для государственного учреждения.
— Кофе будете?
Джейк кивнул. Мог ли он еще утром предположить, что третью чашку субботнего кофе ему нальет сотрудник Федерального бюро расследования.
Агент Мэйхью принес черный, как уголь, кофе, разлитый в три прозрачных чашки, а Саттер тем временем выложил на стол толстую тетрадь типа школьной. Он отпил из своей чашки, Джейк последовал его примеру и отметил, что кофе почти остыл. Венский. И еще перестоял в кофеварке.
Джейк пристально следил за его движениями, надеясь заполучить преимущество в ситуации, которая складывалась явно 'не в его пользу. Желая убедить Саттера в полном своем безразличии, он небрежно отхлебнул еще кофе. Да, слишком перестоял.
Саттер сделал еще глоток и решительно отодвинул чашку. Видимо, больше он к ней возвращаться не собирался. Он естественным жестом включил диктофон, как если бы он делал это каждый день, достал большой пухлый конверт и высыпал из него пачку фотографий.
— Вас могут заинтересовать эти снимки.
Не глядя, Саттер брал фотографии по одной и бросал через стол Джейку. Все стандартного размера, пять на семь дюймов. Джейк входит в подъезд. Джейк рядом со своим «Форд-Мустангом», бросает монетки в автомат на стоянке. Джейк покупает молоко в круглосуточном магазине. А вот большая, восемь на десять дюймов, Джейк бегает трусцой в парке. Такая же, Олли и
Джейк обедают в кафе. А вот искореженный джип на свалке, Эд подцепил его краном, Олли и Джейк склонились над колесом.
Джейк почувствовал, что у него горят уши. Кадры сделаны профессионально, любой фотограф из «Трибьюн» позавидовал бы.
— Короче, права на личную жизнь у нас в стране больше нет. Телефон тоже прослушивали?
— Нет. В принципе, можно было бы, но мы не видели необходимости. — Саттер наклонился к диктофону и отчетливо произнес: — Мы обсуждаем кадры, сделанные во время наблюдения за мистером Вудсом.
— Не видели необходимости? Как это мило и отзывчиво с вашей стороны! Вспомнили о моих конституционных правах.
Обе стороны знали, что Джейком двигало не столько возмущение простого гражданина свободной страны, сколько классическая неприязнь газетчика к представителям органов безопасности.
— Вы не слишком нервничаете, мистер Вудс? Разве закон зап
рещает бродить по городу с фотоаппаратом и фотографировать прохожих, не спрашивая на то их разрешения и не ставя их в известность? Между прочим, ваша газета только этим и занимается. Кажется, это называется «журналистика». Впрочем, я дога-дываюсь, что вы уже готовы процитировать мне первую поправку в свою защиту. ,
— Первая поправка к конституции США провозглашает свободу вероисповедания, слова и печати. К слежке за интересующим вас лицом это не имеет никакого отношения. Меня больше беспокоит ваш тон. По всему видно, что вас не особенно волнует законность или незаконность ваших действий.
— Мы государственная организация и работаем в рамках закона, мистер Вудс, хотя в детективных романах и ваших статейках можно прочесть иное. Ваше возмущение мне понятно: это нормальная реакция человека, обнаружившего, что за ним установлено наблюдение. Однако я мог бы и не информировать вас по этому вопросу. Я добровольно выложил карты на стол, чтобы между нами все было честно. Не бескорыстно, разумеется, а в надежде на ответную откровенность.
Оставалась одна фотография, которую Саттер еще не показал. Она была частично закрыта конвертом, и Джейк не мог разобрать, что на ней. Видно было, что Саттер колеблется, и Джейк решил ему помочь: перегнулся через стол и вытащил снимок из укрытия. Саттер не воспротивился: На фотографии был синии блестящий гроб и вереница людей со скорбными лицами. Точно! Вспомнил.
— Вы оба были на похоронах Дока. Я вас видел.
— Совершенно верно.
— У вас, что, нет никакого понятия о том, что можно и что нельзя?
— Мы просто выполняли свою работу. Вас тоже не всегда понимают, некоторые читатели остаются вами недовольны. Да, наш агент сделал с десяток снимков во время панихиды скрытой камерой с бесшумным затвором. Никому не помешал. А вы не можете не знать, что многие убийцы являются на похороны своих жертв — кто из соображений приличия, кто из любопытства, кто из гордости за свой успех. Преступник как бы поздравляет сам себя или, если он человек неуверенный, хочет убедиться, что все прошло удачно. Эти фотографии могли вывести нас на исполнителя заказа. Мы искали тех, кто должен был прийти, но не пришел, или не