— Я, признаться, несколько удивился результатам голосования, но...
— Джейк, они всегда так голосуют. Ты немного подпортил картину, проголосовав как умеренный вместе с Мисти, которая порой нас удивляет. Я-то придерживаюсь консервативных взглядов, а все остальные — отпетые либералы, кроме Мисти, которая изредка высказывает иное мнение, хотя и с извинениями. Меня поражает власть, которую они имеют над корреспондентами и редакторами. Возьми хотя бы тот абзац по истории СПИДа. Никто не обратил внимания на то, что это было просто краткое изложение совершенно правдивых фактов! Почему нельзя сообщать читателям объективные, подтвержденные данные? Ах, мы боимся, что это бросит тень на гомосексуалистов вообще. Однако я читал статью — в ней все обычные реверансы в адрес «голубых» сделаны. Что, даже одному абзацу нельзя проскользнуть в печать, если из-за него сможет сложиться впечатление, что кое-кто из гомосексуалистов все же имеет некоторое отношение к распространению вируса? Не дай Бог, кто-то из читателей сумеет воспользоваться своими мозгами и сделает собственные выводы!
— Не горячись, Кларенс. Я-то тебя понимаю. Честно говоря, я вообще не хотел быть в этом комитете. Я бы с куда большей радостью занялся другим делом, например, пошел бы зубы рвать. Но у меня впечатление, что все остальные душой болеют за общее дело, стараются выполнять свою работу на совесть. По-моему, ты к ним слишком строг.
(
Кларенс немного успокоился и, несколько раз глубоко вздохнув, сказал:
— Ты только не подумай, что мне противно сидеть за одним столом с «голубыми». Я бы легко нашел общий язык с Питером, Памелой и Майрой, если бы они не замыкались в своей скорлупе. Так-то они вполне приятные люди, по крайней мере, Питер и Памела. Однако даже приятные люди не всегда правы. Вот ты сказал, что они просто стараются делать свою работу. Да все дело как раз в том, что к их работе это никакого отношения не имеет. Я же не рассуждаю во всеуслышание о своей половой жизни, так почему должен каждый день слушать об их сексуальных пристрастиях? Если «голубизна» не имеет значения, так, может, хватит о ней непрерывно говорить? Бесит меня их дурацкая агитация.
Они хотят, чтобы я в них видел прежде всего людей? Отлично. Я и так вижу. У них те же права, что у меня или у тебя? Согласен. Так и есть. Но я не пытаюсь навязывать им свои убеждения, а они только и делают, что заставляют меня публично одобрять их образ жизни. Иногда можно поделиться чем-то сокровенным, но кичиться пикантными подробностями очень личной жизни — совсем другое дело. Ты вот никогда не задумывался, что есть вещи, которые не надо выставлять напоказ? Насколько я понимаю, «плюрализм» означает свободу мнений, но они не терпят инакомыслия! Если ты не восхваляешь их поведения — ты поганый фанатик, гомофоб ц человеконенавистник. Короче, вот тебе пример на уровне школьника: представь, мы всем комитетом потерпели кораблекрушение и спасаемся на плоту, а места на нем маловато. Как ты думаешь, кого первым вытолкнут за борт?
— Значит, по твоим наблюдениям, они готовы отказаться от журналистской беспристрастности во имя некоей идеи?
Кларенс вздохнул. По его глазам было ясно, что он удивляется непонятливости Джейка.
— Вот посмотри. Представь, католики организовали свой Кризисный центр помощи женщинам — жертвам насилия, назначили туда священников для ведения реабилитационных занятий, и вдруг кому-то из наших журналистов удается узнать, что эти психотерапевты напропалую спят с пациентками. Во-первых, такую статью даже не представили бы нам на рассмотрение, поскольку в составе комитета нет ни одного католика и даже ни одного консерватора. Вообще странно: если уж мы беремся представлять права меньшинств, почему некоторые из них получают преимущество? Никому нет дела до прав евангельских христиан или католиков, вся забота — лишь о «политически корректных» группах.