Зик запрокинул голову и запел, его великолепный низкий голос вибрировал эмоциями:
Колесница, колесница,
В облаке огня
Торопись за мной спуститься,
Забери меня.
Скоро, скоро завершится Странствие мое.
Скоро высохнут ресницы,
Скоро боль пройдет.
В дом небесный, дом желанный Скоро поднимусь,
С Богом всех моих скитаний Крепко обнимусь.
Перед глазами Криса появились неяркие образы: вот Зик в рваной рубахе согнулся над бороздой. Спину ломит от четырнадцатичасовых рабочих дней, нестерпимо хочется пить, но до края плантации еще далеко. Такое случалось всегда, когда Крис знакомился с новыми людьми в Царствии небесном: их лица были окном в сердце, а сердца несли в себе печать прошлых событий, переживаний. Разговаривая с обитателями рая, Крис сразу узнавал, как раньше они служили Богу. Ни одна земная жизнь не была бессмысленной, забытой, несущественной, все они имели вполне конкретное влияние на личность человека и на его судьбу в Царствии Божием.
— Эта песня была у тебя на устах, когда ты покидал мрачный мир, — сказал Зику ангел.
— Правда? Я не знал. Почему ты мне раньше об этом не рассказывал?
— Я тебе еще много чего не рассказывал, дружище. Мы тут никуда не торопимся.
12 У последней черты
Зик перевел взгляд на Криса.
— Нам с тобой повезло, брат. Зиор — лучший ангел-хранитель в мире.
— Да, самый лучший, — согласился Крис.
— Я так ждал того дня, когда ты станешь свободным! — грустно сказал Зиор, обращаясь к Зику. Он опустил голову, потом вновь взглянул на собеседников. Печаль на его лице внезапно сменилась яростью.
— Каждый раз, когда они били тебя плетью, я хотел переломать им руки и молил Бога не останавливать меня. Только два раза — два раза за все сорок лет — он позволил мне поразить их карающим жалом. Когда ты пытался бежать, и они настигали тебя, я хотел удержать их или сокрушить злых духов, понуждавших их к жестокости. Увы, Господь не давал на то согласия, и я бился в агонии, глядя на твои мучения.
Крис увидел Зика, переходящего реку вброд, и шесть человек с ружьями и собаками, гнавшихся за ним.
— А если бы ты защитил меня в тот раз, я не попал бы в Царствие Божие в назначенный мне день и час, и для меня это было бы хуже, — добродушно заметил Зик.
Крис увидел, как правое плечо Зика окрасилось кровью, но он продолжал бежать через лес, продираясь через кустарник. Собаки не преследовали его, загадочная сила направила их по ложному следу.
— Я доковылял до железной дороги. Меня подобрал стрелочник и притащил к себе домой. Он и его домашние оказались добрейшими людьми — никогда я не встречал белых людей настолько приятных, как они (конечно, ты не в счет, Крис). Я рад, что Бог позволил мне умереть у них на руках. В противном случае меня затравили бы собаками в лесу, а потом выставили бы мое изуродованное тело для устрашения. У них были грустные глаза — у стрелочника и его жены, поэтому я им поверил. Люди с грустными глазами пережили немало страданий и наверняка познали Господа. А те, которые гнались за мной — о, у этих были холодные, жесткие глаза, они считали, что сумели поймать птицу счастья за
хвост. Они никогда никого не жалели, а мне жаль их сейчас. Мои мучения были да прошли, а им предстоит терпеть адовы муки во веки веков. Я же брожу по златым улицам небесного града с добрыми малыми типа Зиора и Криса, а великий Зиор называет меня «господин мой». Чего еще желать?
Зик весело рассмеялся, и Крису показалось, что даже на небесах он не слышал такого сердечного, искреннего смеха, как этот.
— Не горюй, что не спас меня, — Зик с нежностью смотрел на своего ангела-хранителя. — Бог лучше знает, ведь даже волосы на голове моей сочтены Им. Люди на земле решают бросить жребий, а Господу уже известно, как упадет монетка. Во всем есть смысл, но мы иногда понимаем это, лишь оказавшись здесь.
Внезапно Зик прислушался, лицо его переменилось:
— Меня зовут в роддом! Я побежал. Ребята, айда со мной! Кто-то сейчас родится!
Зиор и Крис побежали вслед за Зиком. По земным меркам путь предстоял неблизкий, но, едва разбежавшись, они уже оказались на месте, ведь нет ничего быстрее мысли, а их мысли еще и очень спешили. По ту сторону неосязаемой границы Крис увидел худенького чернокожего мальчика на белой больничной койке, папа с мамой сидели по обе стороны кровати, вцепившись в его ручки, словно это могло удержать его в их мире. Крис ясно видел, что ребенка тянет ввысь неодолимая сила небес и что дух его охотно повинуется притяжению.
— Так и знал. Это Бобби. Он умирает от рака крови, его родители совсем извелись, перепробовали всех докторов и все лекарства, а ему только хуже. G тех пор, как моя младшенькая померла от скарлатины, врачи здорово научились лечить детишек, но — что тут объяснять? — жизнь человека в руках Божьих. А когда малышу плохо, родителям его хоть как несладко приходится.