— Я признаю, что многие публикации пишутся предвзято, — согласился Джейк, — но большинство из нас все же действует из лучших побуждений.
Лифт остановился и раскрыл двери в широкий вестибюль первого этажа. Леонард с Джейком вместе вышли из здания редакции и остановились на тротуаре.
— Я сказал той своей знакомой христианке, — вспомнил Джейк, — что устал от постоянных разговоров о вселенском заговоре. В ее представлении газетчики собираются за закрытыми дверями, где в полумраке курят сигары и рассуждают о том, как бы извести всех христиан, а страну ввергнуть в пучину безнравственности. Как я могу всерьез относиться к людям, которые видят во мне антихриста?
Леонард рассмеялся.
— Это точно. Мы с сестрой на эту тему много спорили, она тоже любила обвинять газеты в «намеренной пропаганде безбожия и безнравственности», как будто на заседании редколлегии мы только тем и занимаемся, что подбираем материалы пообиднее для христиан. Но знаешь, что я однажды понял? В каком-то смысле этот заговор существует — это заговор общих ценностей. И сестра со мной согласилась.
— Не понял.
— Вот мы с тобой — либералы. И большинство наших коллег — тоже. Таким образом, у нас .общие ценности с феминистками из |1 НОЖ, с «Правом на выбор», с СГСА, с НАВО, с «Голубой силой»,
1 и мы будем представлять их в положительном свете. А вот с Хри-; стианской коалицией, католиками, баптистами, ГООО и пикет-s. ’ чиками перед абортариями у нас общих ценностей нет, и мы выс-
'J тавим их в самом неприглядном виде на всеобщее осмеяние. Так
* что хоть я и не сижу за закрытыми дверями с президентом НОЖ,
'а получается, будто под ее диктовку написал. Это все существует
| как бы само по себе, мы даже не замечаем своей предвзятости и можем искренне стараться сохранять объективность. Так он и по-1 лучается — «заговор общих ценностей». Поэтому я совершенно искренне говорю: нам нужно настоящее многообразие, и жаль, что христиане не идут работать в газеты.
^ — Интересная мысль...
I Джейк задумался. Леонард всегда говорит что-нибудь неожи-
I данное.
j — Такие люди, как твоя подруга, не знают правил игры. Мир изменился. Я начал работать репортером сразу после войны. Пред-ставь: небольшой городок, все друг друга знают. Я с половиной
# священников и пасторов был знаком лично. Наш мэр был по со-; вместительству баптистским дьяконом. Шериф в церковь ходил . с большим удовольствиием, чем на работу: ни одного воскресенья ! не пропускал и всегда в первом ряду сидел с раскрытой Библией.
---- .
It Мне с этими людьми приходилось каждый день общаться — roil родская власть, как-никак. А сейчас такое впечатление, что хрис-I тиане попрятались в свои «евангельские гетто», откуда высовыва-j ют голову только чтобы прокричать в наш адрес что-нибудь обид-1 ное и скорее спрятаться. Их книги и журналы — все для внутреннего пользования, с нами они не разговаривают, а потом жалуются, что их никто не понимает. Конечно, никто не понимает. И они нас не понимают. Я по воскресеньям в гольф играю на свежем воздухе, а они сидят, сгорбившись, на деревянных скамейках и слушают болтуна, который их во всех смертных грехах обличает. Сам посуди, разве найти нам с ними общий язык?
!:
j
Я лично горжусь своей объективностью. Не скрою, пристрастия у меня имеются, но я всегда готов прислушаться к чужому мнению. Мне мои убеждения не мешают. И несмотря на это, мне было бы очень трудно писать положительно о противниках абортов — они для меня примерно на одном уровне с куклуксклановцами. Допустим, я пишу трагическую статью о наркоманах. Разве есть смысл уравновешивать все мои страшные истории рассказом о человеке, который искренне верит в пользу кокаина? Если все здравомыслящие люди считают, что аборты и гомосексуализм — нормальные явления в современном обществе, разве есть смысл приводить критические мнения каких-то ренегатов?
Джейк знал, что еще немного, и ловить такси будет поздно, но все же медлил, не желая прерывать Леонарда.
— Короче Говоря, твоя подруга обижается правильно. Она принадлежит к социальной группе, значительно превосходящей любую из тех, что пользуются особым вниманием и привилегиями. Но время христианства прошло. Они получили свою долю, а теперь пора отойти от кормушки и дать место другим. Общество пошло иным путем — точнее, иными путями. Людям не нравится, что церковь все еще пытается вернуть себе былую власть, а потому все наши статьи, где фундаменталистов размазывают по стенке, идут «на ура», а вот меньшинства трогать нельзя, дискриминация выйдет. Если феминистки нас бойкотируют, их акция получит титул «справедливое возмездие». Если христиане перестанут покупать нашу газету, их обвинят в давлении на прессу. Как ни поверни, шансов на победу у них нет.