Заседание внезапно закончилось. Вряд ли сообщение о заложенной под столом бомбе разогнало бы редакторов быстрее, чем приказ Джесса Фолея. Заголовки и сроки — вот на чем стоит газетное дело, все остальное — вторично. Джейк окинул взглядом опустевший зал.
— Здорово, Джесс. Ты тут ни с кем не церемонишься.
— Да уж, — редактор-менеджер помолчал, глядя на Джейка. Очевидно разговор предстоял не из приятных. — Вот я хотел спросить, у тебя все в порядке?
— В каком смысле?
— Ну, я же понимаю — два близких друга погибли, сам чудом жив остался, и вообще...
— Радости мало, но держусь помаленьку. А что?
— Да, видишь, люди о тебе разное говорят... Ничего особенного, но трудно не заметить, что у тебя тон поменялся.
— Какой тон?
— Ну, не то, чтобы совсем на сто восемьдесят градусов, но согласись: ты же всегда любил поддеть ультраправых. Это была твоя коронная тема. В принципе, никто тебе не запретит ругать СМИ, но два раза подряд — это немного через край. Ты бы поосторожнее, а не то сложится впечатление, будто у нас в «Трибьюн» и в самом деле что-то неладно. Да и еще кое-что у тебя проскальзывало,.. В общем, на себя не похож стал.
— Как это на себя не похож? Я же обозреватель по общим вопросам, так? Мне всегда говорили, что надо писать разнообразно, интересно и оригинально. Главное, чтобы не как у других. Ограничений на выбор тем нет. Я думаю, что публикация двух колонок о предвзятости прессы показала читателям, что «Трибьюн» не боится честно говорить о собственных недостатках.
— Дело не в том, что многим не понравились твои последние колонки. Такое впечатление, что у тебя меняется стиль. Ты пой-
ми, это не твой жанр, тебя за другое ценят и любят. Читатели привыкли, что твои статьи имеют определенный колорит. Я даже не знаю, что еще сказать. Я беспокоюсь за тебя. Боюсь, что с тобой происходит что-то не то.
— Со мной ничего не происходит. Я о многом размышлял в последнее время, но я не изменился. Согласен, обычно консерваторам в моих колонках доставалось больше, но мне просто захотелось отнестись к ним объективно. Перепроверить свои данные, разобраться в том, что они говорят. Если в моих последних колонках есть что-то конкретное, что вызывает недовольство, давай обсудим.
— Ничего конкретного. Наметился некий сдвиг вправо, это даже не я засек, а другие. Неважно, кто. Объективность — это хорошо, но не забывай, что ты — обозреватель. Ты должен заводить людей, задевать их за живое. Не расслабляйся.
— Я не расслабляюсь. То, что я написал о СМИ, в расслабленном состоянии не написать. Мне потребовалось куда больше мужества, чем для критики ультраправых. И почему «объективный подход» в отношении наших единомышленников — это нормально, а то же самое в отношении консерваторов — признак слабости?
— Не надо на меня нападать, Джейк. Мне показалось, что лучше предупредить тебя, пока... Короче, хотел предупредить тебя. Ну, ладно. Тут у меня «Катастрофа» висит, побегу. Кажется, это все никогда не кончится. — Джесс подхватил блокнот и стремительно вышел.
— Не кончится, это точно, — задумчиво произнес Джейк, глядя ему вслед.
Джейк просидел в своей будке до самого конца рабочего дня, пытаясь сочинить такую колонку, после которой и Джесс и все остальные убедились бы в непоколебимой твердости и несравненном таланте обозревателя Джейка Вудса. Наконец, он заметил, что на часах 18:30, за окном стемнело, идет сильный дождь, а по экрану компьютера давно летят белые звездочки заставки «Сквозь вселенную». Похоже, он уже не менее получаса изучал отражение уличных фонарей в мокром асфальте далеко внизу. Отдел новостей уже наполовину опустел, но Джейку домой не хотелось. Он прошел мимо зала, где редколлегия заканчивала второе издание вечернего номера и спустился к машине. Перед тем, как пристегнуть ремни безопасности, он вдруг сунул руку в бардачок и провел рукой по «Вальтеру». Легкий запах металла и смазки подействовал успокаивающе. Сохраняя на кончиках пальцев прохладное прикосновение дула, Джейк захлопнул бардачок и задумался: «А не надо ли получить официальное разрешение на хранение оружия в машине?». Раньше ему не приходилось сталкиваться с этим вопросом.
Джейк проехал через центр города мимо магазинов с порножурналами и татуировочных салонов и свернул на ярко освещенную улочку. Из-под ветвей кленов выглянула знакомая вывеска «Весельчак Лу». Уже несколько месяцев сюда не заезжал, хотя все трое — Джейк, Док и Крис — любили этот маленький ресторанчик. Здесь, в этой части города, словно навечно остановилось время, сохранив атмосферу и обстановку пятидесятых. Колеса прогресса не подмяли под себя наивную простоту этих домов, любители быстрой езды не замазали асфальтом старинную мостовую, предприниматели не срубили раскидистые клены ради современных рекламных щитов. Иногда Джейку казалось, что и посетители ресторанчика явились из далекой эпохи, когда у женщин глаза были подведены яркими черными линиями, а у мужчин в кармане джинсов обязательно оттопыривались ключи от огромного кабриолета. В углу уютного зала стоял старый музыкальный автомат, названия песен почти стерлись от времени, но Джейк и так помнил их наизусть. Все хиты Элвиса Пресли, «Бич Бойз», Бадди Холли — соло, Бадди Холли с группой «Крикете», несколько рок-н-роллов и по одной песне от менее ярких «звезд» эстрады. Никаких лазерных дисков, только настоящие виниловые пластинки на 45 оборотов, которые Ау сам приобрел в те самые пятидесятые и шестидесятые. Он убирал только те из них, которые начинали заедать или шипеть, но таких было на удивление мало. «Весельчак Лу» не был искусной имитацией в стиле «ретро», как любят