Вот, мой дорогой папочка, чистосердечные откровения твоей непутевой дочери. Я помню, как я перепутала слова на каком-то новогоднем утреннике в пятом классе, а потом прочитала об этом в твоей колонке. Надеюсь* эти мои признания не увидят свет.
Джейка потрясло, что она вдруг припомнила случай шестилет-ней давности, воспоминания о котором изгладились из его памяти без следа. Видимо, он тогда опозорил свою дочку.
— Каролина, доченька, ты для меня безмерно важнее какой-то дурацкой колонки! Я ни за что... Я никогда больше... Прости, что я тогда так... Я не хотел...
— Да я же пошутила. Я знаю, ты такого никогда не сделаешь.
Они помолчали еще с полминуты, и Джейк наконец решился
задать свой заветный вопрос:
— Послушай, ты упомянула, что мисс Биль знала, где Майкл подцепил ВИЧ. Не хочешь рассказать?
— Не хочу. Но если ты настаиваешь, могу и рассказать.
Джейк кивнул и приготовился к худшему.
— Майкл заразился от другого парня. Он точно не знает, от кого. Это самое ужасное - он встречался не с одним десятком разных, и большинство из них он... он даже не знал по имени. — Каролина снова потупилась от стыда за Майкла и, главное, за себя.
— Так Майкл — гомосексуалист?! — Джейк не сумел скрыть потрясения.
— Он говорит, что он не настоящий гомосексуалист, он бисексуал, и что мисс Биль говорит, что бисексуализм — нормальное явление. Она мне то же самое говорила: некоторые рождаются гомосексуалистами, некоторые —- гетеросексуалами, а некоторые — бисексуалами. В этом — многообразие жизни. В этом нет ничего дурного, таков порядок вещей.
— Значит, не существует ни хорошего, ни плохого, ни нравственной ответственности за свои поступки — как удобно... — Джейк проговорил эти слова с горечью и злобой. Если бы сейчас ему в руки попалась колдовская кукла мисс Биль, с каким искренним удовольствием он истыкал бы ее иголками!
— Прошу прощения, разве сейчас передо мной не великий борец за широту взглядов собственной персоной? Разве это не всем известный защитник свободы и либеральных ценностей? Я читала твои колонки о «голубых». Ты сам пишешь, что их образ жизни совершенно приемлем, а кто этого не признает, тот просто-напросто узколобый шовинист.
Каролина, похоже, получала удовольствие от потрясенного вида отца.
— Ну так что, — продолжала она, как бы испытывая его на прочность, — права я или нет?
— Ну, я бы не стал так формулировать, — Джейк начал выкручиваться. Ожидая подобной реакции, Каролина была готова дать отпор. Она потянулась за чем-то на журнальном столике.
— По крайней мере, сейчас я бы выразился иначе.
— Так значит, когда тебя самого коснется, можно и переформулировать?
Такая молоденькая, а уже прекрасно знает, за какие струны дергать. Джейк исполнился гордостью за дочь.
— Можно, чего скрывать. Но дело даже не в словах. Я в последнее время многое переосмысливаю. Но сейчас разговор не обо мне, а о тебе.
— Нет-нет, папочка, разговор именно о тебе, хотя ты об этом, наверное, даже не догадываешься. Я тебя ни в чем не виню, но я должна рассказать, что же произошло. Я не знала, как относиться к тому, что Майкл наполовину голубой. Я чувствовала, что это нехорошо, хотя в школе и учителя, и многие дети считают это нормальным. Меня это мучило. Мучило, потому что я видела, что от этого Майклу один вред. Да й мне тоже. А ведь я тогда еще не знала, насколько серьезными окажутся последствия.
Каролина уставилась вниз, на свои руки. Заметив, как они напряжены, она вытянула их перед собой и встряхнула, чтобы расслабить мышцы.
— Так или иначе, я продолжала убеждать себя, что на самом деле все нормально. Нормально быть «би», нормально пользоваться презервативами, нормально заниматься сексом. С мамой про это говорить было неловко, а позвонить тебе мне даже во сне присниться не могло, но именно к тебе я обратилась за советом.