Неужели этот самый меч в руках этого самого воина защищал Криса в минуты смертельной опасности? Неужели совсем рядом с ним незримый друг бился в отчаянной схватке с силами зла? Перед глазами изумленного Криса пронеслись поразительные картины: он вспоминал самые тяжелые минуты земной жизни, но теперь он видел и Зиора, отражающего атаки неприятеля ударами меча с надписью «Свидетель».
— Но все-таки куда именно тебя посылает Бог? Можно мне будет... посмотреть?
— Ты сможешь видеть все, что происходит со мной — ведь небесные жители постоянно обращают свой взор на землю и молятся за ее несчастных обитателей. Сие угодно Господу и полезно нам, воинам, тем более, что молитвы святых уже не затуманены
завесой. Итак, по воле единого Господа неба и земли я иду служить новому господину, и, служа этому человеку, я буду служить Богу, давшему ему жизнь. Наверное, ты впервые по-настоящему осознал, на какую важную битву я отправляюсь. Видишь, сколько братьев пришли проводить меня.
Крис оглянулся кругом и увидел сонм ангелов, числом не менее сотни. Они теснились, торопясь обнять Зиора «в последние минуты перед стартом». Каждый из них на себе испытал ужасы войны и не раз бывал ранен, а также прекрасно знал, какова цена победе и поражению в этой страшной битве. Зиор, между тем, стал еще выше ростом, и теперь братьям приходилось подниматься на цыпочки, чтобы прошептать ему на ухо добрые слова. Он, не противясь, принимал напутствия и пожелания, но от привычной детской улыбки не осталось и следа. Величественный взор был устремлен вдаль, туда, где его уже ждали. В какой-то момент лицо воина вдруг смягчилось, и голос со знакомыми теплыми интонациями позвал:
— Крис!
Тот приблизился к Зиору, заслонявшие его братья расступились. Ангел смотрел человеку прямо в глаза:
— Господин мой, благослови меня перед тем, как я спущусь в царство теней.
Крис растерялся, по земной привычке судорожно вспоминая, нет ли принятой для таких случаев официальной молитвы, но потом зажмурился, встряхнул головой и взял себя в руки. Он произнес первые слова, которые пришли ему на ум, и голос его звучал смело и четко:
— Зиор, раб Бога Всевышнего, благословляю тебя на ратные подвиги, да явится чрез тебя свет и сила Господа нашего. Служи так же честно и бесстрашно, как служил ранее — ибо честнее и бесстрашнее было бы невозможно. Благодарю тебя, отважный воин, ты оберегал меня денно и нощно, хотя я об этом и не догадывался. Обещаю, что отныне я всем буду возвещать о твоих великих подвигах. Да хранит тебя Господь от ран й прочих несчастий, которые подстерегают тебя в мрачном мире. Помни, Зиор, что имя твое всегда будет на моих устах, когда я возношу молитвы великому Богу. Иди с миром туда, где идет война! Иди с благодатью туда, где не знают жалости! Иди со всепобеждающей мощью туда, где изнемогли силы добра! Да хранит тебя всемогущий Бог — Отец, Сын и Дух Святой!
Крис обхватил колени возвышающегося над ним гиганта, как малыш обхватывает ноги матери, и заплакал слезами гордости и счастья. Зиор провел рукой по его волосам:
— Благодарю тебя, господин мой и друг мой. Ты оказал мне большую честь.
— Честь? Я никогда, никогда не смогу отплатить тебе за все, что ты для меня сделал! Ты заслуживаешь всех молитв мира, но от себя я могу лишь заверить в своих. И даже тогда, когда твои деяния окажутся скрыты от моих глаз, я все равно буду возносить тебя пред Господом. Я не знаю счастливца, которому ты оказываешь честь своим заступничеством, но могу сказать наверняка, отныне жизнь его будет складываться иначе!
— Спасибо на добром слове, Крис. Твоя благодарность и похвала - что мед для усталого и голодного путника. В твоих речах я слышу одобрение, исходящее от Самого Господа. Но в одном ты ошибаешься. Ты опрометчиво сказал, что не знаешь того человека, которому я послан служить...
—Какая-нибудь знаменитость? — с изумлением прошептал Крис, чьи земные представления о достоинстве личности еще не до кон-' ца исправились.
Зиор возвышался над ангелами и Крисом, подобно высоченной башне, но они все равно отчетливо увидели, что в его глазах промелькнула снисходительная улыбка. До перехода в земной мир оставалось одно последнее мгновение. Зиор остановил взор на любимом подопечном, ставшем ему настоящим другом, и произнес: