— Я победил за нас обоих, Джейк. Моей кровью Я заплатил за твой билет в Царство вечного блаженства, сын Мой. Держи! Ты отправишься в путь сию же минуту, не теряя времени. Тебя ждет триумф, венец славы и великий, нескончаемый праздник. Проиграв Мне, ты выиграл самое главное сражение своей жизни.
Джейк вдруг понял, что все происходящее — не сон. Или, точнее — больше, чем сон. Это видение жило своёй жизнью, оно дышало незнакомыми ароматами, вспыхивало причудливыми образами, дотягивалось издалека через невероятные пространства. Оно стремилось переменить все вокруг себя, затягивало и преображало.
Джейк резко втянул в себя воздух, потом медленно выдохнул. Такое впечатление, что он не то что проснулся, а будто его насильно заставляли спать, а теперь разрешили встать с постели. Все вокруг мокрое. Кровь! В ужасе, он приподнялся и попытался включить настольную лампу, но нащупал ее не сразу, уронил что-то со столика, а потом, когда, наконец, нажал круглую гладкую кнопку, зажмурился от непривычно яркого света.
Нет, не кровь. Он был весь мокрый от пота. И все мышцы болели. Такое впечатление, что не спал, а марафон бегал. Оглядевшись, он с удивлением понял, что все еще находится в гостиной, в кресле, перед выключенным телевизором. Какой странный сон, подумал Джейк. Или все-таки не сон? В висках уже не стучало так сильно, как сразу после пробуждения - или возвращения из мира иного? — и он начал забывать некоторые подробности по-трясшего его видения.
Часы на видеомагнитофоне показывали 3:38. Полчетвертого утра?! Значит, уже двадцать шестое декабря. Что же произошло? Он уснул в кресле, до спальни так и не дошел. Хорошо, свет успел выключить, хотя этого момента он не помнил. Видимо, на-жал на выключатель, когда уже наполовину погрузился в сон. Он встал с кресла, чтобы перейти в удобную кровать и спокойно доспать до утра, но неожиданно опустился на колени прямо посереди комнаты и устремил взор на единственную звезду, видную в щель между не до конца задернутыми гардинами.
В голове у него всплывали фразы из письма Криса, из книги К. С. Льюиса, из Библии. Он опять вспомнил Хьюка, которому не удалось защитить мать!, жену и сына. Только Хьюк был не виноват в происшедшем, а вот Джейк своими руками разрушил все, что имел. Он совершенно сознательно пренебрег своей самой главной обязанностью в жизни. Он должен был заботиться о своей семье, беречь ее, вести за собой. Он предал их, а с ними — и Того, Кто поручил ему их. Господи, и хуже того: из-за него погиб
их первенец. Не злой солдат из дикого леса; расправился с его малышом, а он сам! Только трус и подлец мог так поступить: заставить беззащитного ребенка заплатить жизнью за его опщбку! Да и второй ребенок оказался ненамного счастливее: жизнь бедной Каролины висит на волоске, и все потому, что отцу не было до нее никакого дела. А Джанет? Она так любила его, а он спокойно устраивал себе «командировки», даже не думая, что она обо всем догадывается и страдает. И мама: милая мамочка, столько сил отдала, чтобы его вырастить, всем жертвовала ради сыночка, а он запихнул ее в дом престарелых и забыл о ее существовании. Он готов был умереть за однополчан во Вьетнаме, а самых родных, самых близких людей с легкостью бросил на произвол судь-6ы. Джейк закрыл лицо руками и начал молить Бога о прощении. Он каялся в совершенном по его вине аборте, в своих многочисленных изменах жене и в разводе с ней, в пренебрежении дочерью, в безразличии к матери. Потом он уткнулся лицом в ковер и, захлебываясь слезами, покаялся в грехе неверия, в том, что упрямо отвергал Бога, Который любил Его.
Впервые в жизни он не пытался оправдывать свои поступки. Какие могут быть отговорки? Он сам, сознательно предал людей и Бога, он совершил страшные преступления во имя ложных идеалов, и самое ужасное: он не видел в себе достаточно добра, воли, душевных сил все это исправить.
Никогда в жизни он не признавал своих ошибок. Даже когда мама застукала его в гараже в клубах дыма и с коробкой сигарет в кармане, он упорно твердил, что не курил и не собирался. Теперь же, перед лицом Бога, он сознался в куда более тяжелых проступках, признал свою вину и попросил даровать ему силы жить по-новому. Покаяние принесло не горечь и не боль, а облегчение. Больше не нужно было притворяться.
Из недостижимого далека на Джейка, сквозь слезы счастья, смотрел старый друг. Он находился недостижимо далеко и, в то же время, удивительно близко, потому что мог разглядеть каждую складочку на лице кающегося, мог расслышать каждое его слово. Когда великое свершилось, Крис некоторое время был неподвижен, а потом с торжествующим криком вскочил, бросился к стоящим вокруг ангелам и святым, начал обнимать всех без разбора. Он смеялся и плакал, хлопал в ладоши и прыгал, как ребенок. Наконец, он упал на колени и в молитвенном экстазе вознес хвалу Творцу новой жизни. Вместе с ним радовались все обитатели Царствия, и их молитвы сливались в единый хор славы. Тот, кто все еще пребывает пленником мрачного мира, даже не может представить себе всю силу, всю бесконечную глубину, весь искренний восторг небесного празднества в честь чудесного события: еще один сын Адама стал сыном Божиим.