Джанет с Каролиной пришли к Джейку в шесть вечера и сидели у него уже три часа. За окном стояла настоящая новогодняя погода с трескучим морозом, но все трое чувствовали удивительное тепло, какого не испытывали уже много лет. Разговор ни на минуту не прерывался, они перебирали старые дни и разные забавные истории. Джанет напомнила про давнишний семейный поход, когда ночью какие-то лесные зверушки залезли в рюкзак с продуктами и слопали все, кроме консервной банки супа, а потом Каролина опрокинула котелок с готовым супом прямо в костер. Все хохотали, особенно Джейк, а Каролина заметила, что в тот момент, когда она пролила этот несчастный суп, папа куда меньше радовался и надавал ей подзатыльников. Это была уже десятая или двадцатая подобная история, и каждый раз оказывалось, что такое удивительно смешное происшествие в прошлом совсем не казалось Джейку таковым.
— Неужели я был таким противным? — растерянно спросил Джейк и с мольбой посмотрел на двух женщин, надеясь на утешительный ответ. Они заговорщицки переглянулись и почти хором ответили:
— Еще каким противным!
Они хихикали, как две школьницы, а он картинно обхватывал голову руками и восклицал:
— Заговор! Заговор! Вы просто решили меня затерроризировать!
На самом деле Он совершенно не обижался и даже провоцировал Джанет и Каролину, чтобы те еще поддразнили его. В отношениях с ними появилась какая-то свежая струя, какое-то доброе семейное чувство — одновременно очень старое и совершенно новое. Внезапно он понял, чего искал и чего ему отчаянно не хватало в последние три... или двадцать три года. Он знал, что дело в нем самом. Неожиданная перемена объяснялась его покаянной молитвой, произнесенной в этой самой гостиной всего неделю назад, в ночь после Рождества.
— На самом деле, уже поздно, а нам ехать далеко, — с сожалением сказала Джанет. По голосу чувствовалось, что ей не хочется уходить.
— Да вы же совсем не посидели! — искренне воскликнул Джейк. Его нежелание отпускать Джанет и Каролину было настолько очевидным, что Джанет даже не знала, что можно ответить. Такое отношение со стороны бывшего мужа было совершенно непривычным. Но Джейк и не ждал ответа: — Я сейчас сбегаю в магазин и куплю молока, — предложил он. — Мы сварим какао, попьем. Помните, моя мама всегда варила какао в Новый год? Потом уж поедете. — Его мольба прозвучала совсем по-детски, хотя сам он даже не заметил этого. Джанет была настолько потрясена его наивной попыткой задержать их, его нежным воспоминанием о маме, что по-прежнему молчала, переводя взгляд с Джейка на Каролину и обратно. Джейк воспринял это как знак согласия и с воодушевлением сказал: - Каролина, поехали со мной! Одевайся! Джанет, а хочешь, втроем поедем?
К Джанет, наконец, вернулся дар речи, и она с улыбкой произнесла:
— Нет уж, я посижу в тепле и подожду вас. Заодно сделаю гоголь-моголь.
— Ура-а-а! Гоголь-моголь! - воскликнул Джейк. - Каролина, давай скорее, одевайся, поедем!
Доченька, застегнись, вдогонку крикнула Джанет и тут же осеклась, вспомнив, что Каролина не любит ее заботливых советов.
Однако та совсем не рассердилась, а с улыбкой ответила.
— Спасибо, мамочка! Я бы ни за что не догадалась застегнуться, когда на улице тридцать градусов мороза.
Джанет увидела, что куртка уже давно застегнута на все пуговицы, кроме верхней, и сконфуженно замолчала. На помощь неожиданно пришел Джейк и полушутя-полусерьезно сказал:
— Видишь, как хорошо, когда есть мама.
Он распахнул входную дверь, и снежный вихрь ворвался в дом, осыпав всех белой колючей крошкой. Чемпи, прибежавший в коридор проводить хозяина, фыркнул и попытался стряхнуть с носа растаявшие крупинки снега. Джанет и Каролина рассмеялись, а Джейк захлопнул дверь и растерянно посмотрел на женщин.
— Вот это да. За то время, пока вы тут были, все занесло снегом. Даже крыльца не видно. - Он отодвинул шторы и выглянул на улицу. — Да там пурга, ничего не видно. И дороги, видимо, замело.