Расскажи, сынок, конечно. Крису было безразлично, как закончилась игра, но ему было приятно слушать этот невнятный, но такой любимый голос. Так усталый путник в жаркий день приникает к источнику влаги, не задумываясь, откуда течет вода. Маленький Крис щебетал без умолку, удерживая отца у входа в тоннель. Его речь прервал доброжелательный и немного знакомый голос: «Больному нужен покой. Попозже вы сможете опять увидеть его». Не прогоняйте их! Они - мой единственный, покой. Крис прокричал это, но никто не услышал.
Он остался один. Крис не знал, сколько это продолжалось, потому что болтался между временем и безвременьем. Странное чувство, но не неприятное. Ожидание чего-то радостного наполнило его с новой силой — из дальнего конца тоннеля слышалась музыка, пение, оживленные разговоры, смех. Удивительный смех. Не хохот после удачного анекдота, позволяющий на миг оторваться
от забот и тревог, а искренний смех без границ и пределов, не омраченный печалями бытия. Люди всегда восхищались тем, как Крис смеется, но здесь было другое: нечто очаровывающее, притягивающее, завораживающее. Он ускорил шаги, устремившись к дальнему концу тоннеля. Ему хотелось скорее добежать до него, с разбега окунуться в тот мир, забыться в блаженстве.
Сердце Криса разрывалось между двумя мирами. Он был привязан к земному миру тяжелой якорной цепью, его корабль никак не мог отцепиться и отправиться в свободное плавание к новым берегам, подобно Колумбу или Магеллану. Он мечтал поскорее встретить обитателей этих неизведанных земель и узнать их поближе. Он не мог дождаться окончания родовых мук, хотел, наконец, появиться на свет и отсечь пуповину, связывающую его с прошлым.
Мысли Криса блуждали, и он спрашивал себя, останутся ли воспоминания о тоннеле в его памяти, если он выйдет из комы и вернется к земной жизни. Неужели привычные заботы и ощущения вытеснят произошедшее с ним в сумраке промежуточного состояния? Он очень надеялся, что ничего не забудет.
В этот момент Крис оказался где-то наподобие кинотеатра, перед ним поплыли кадры его жизни на земле. Удивительно, что ни один эпизод не был вырезан или отредактирован. Действие шло очець быстро, но полнота картины сохранялась. Глядя на себя со стороны, он вдруг начинал понимать то, что раньше воспринималось неверно. У него появилась объективность стороннего наблюдателя. Жизнь зародилась в темном и теплом убежище, куда порой проникал сумрачный свет и невнятные звуки, а поблизости слышался ритмичный гулкий стук. Кадры сменяли один другой с невероятной скоростью, от этого должна была бы закружиться голова, но Крис продолжал с интересом следить за сюжетом, сравнивая этот фильм с уроком повторения в конце четверти.
— Я жена Криса, меня зовут Сью Кильс. Я работаю медсестрой на скорой помощи и нахожусь здесь с разрешения доктора Миль-галь. Я никому не мешаю.
— Неужели? — с сомнением произнес незнакомый голос. — У мистера Кильса очень настойчивые друзья и родственники. Никакие правила их не останавливают. Повезло человеку.
— Если бы вы знали его, это не казалось бы вам таким удивительным, — ответила Сью. Милая Сью! Ты так любишь меня, я не заслужил этого. Благодарю Тебя, Господи, за милость Твою!
— Рада тебя видеть, Джейк. Как ты себя чувствуешь?
Джейк! Здесь? Значит, с тобой все в порядке, дружище! Тот же
незнакомый голос пояснил:
— Я поймал его разгуливающим по отделению реанимации. Ему надо немедленно вернуться в палату, что мы и собирались сейчас организовать.
Крис представил, как Джейк по-партизански пробирался в реанимацию, и засмеялся. Он сам удивился, насколько хорошо воспринимает все происходящее у его кровати. Тело было по-прежнему безжизненно, но связь разума с земным миром обострилась после просмотренного фильма о собственном прошлом. Он не мог открыть глаза и посмотреть на Сью и Джейка, но воображение нарисовало ему такие четкие образы, что зрения и не требовалось.