Неужели они не врали, когда уверяли его, что не убивали его друзей? Скольких людей они все же лишили друзей? Нет, в данных обстоятельствах лучше считать, что они снова его обманули, что его товарищи пали от их рук, тогда всеподавляющий инстинкт самосохранения притупится жаждой мщения. Он отомстит за своих близких, разделается с этими негодяями и лжецами, которые так позорно оболванили его! Джейк снова ощутил себя в джунглях Вьетнама, только на этот раз у него с врагами были личные счеты.
Он знал, что вьетнамские партизаны воевали за свою страну, воевали за свои идеалы. Эти — из другого теста. Ни Чарли, ни Саттеру дела не было ни до каких идеалов, они воевали за себя и
за свое начальство. Им лбы никто не забривал, они вступили в эту армию добровольцами и с радостью исполняли свой омерзительный долг, продвигаясь по служебной лестнице. Они не боролись за идеалы, не искали истину. Они прекрасно знали, что есть добро, что есть зло, и сознательно решили нарушить все и всяческие нормы. Они насмехались над истиной и смеялись над правосудием. Мне кажется, что это цитата из Библии, но я по своим конкордансам не нашла, откуда. Может бьггь, Джейк и помог их «приятелю» своей злосчастной колонкой про смертную казнь, но им на подобную помощь лучше не рассчитывать, — они не доживут до его следующей колонки! И никакие суды им не понадобятся, и никакие изворотливые адвокаты не отмажут их от неизбежного наказания.
Джейк нащупал в темноте тяжелую сучковатую палку — чем не бита? Продвигаясь вперед, он постоянно шарил руками в поисках подходящего орудия. Каждый раз, когда ему попадалась коряга помощнее, чем имеющаяся у него, он бросал старую, ибо две штуки тащить было тяжеловато. Вдруг в нос ему ударил забытый, но до боли знакомый запах: грязь. И где-то совсем неподалеку. Он отыщет ее, и она обеспечит ему новое преимущество: она поможет ему слиться с ландшафтом, раствориться во тьме. И скоро, очень скоро уже не Чарли будет охотиться за Джейком, а Джейк — за Чарли. И он убьет его. Или погибнет в попытке.
Джейк крадучись пробирался вперед. Он находился уже метрах в ста от избушки. Его преследователи все еще прочесывали кромку леса на полпути к нему.
Джейк двигался на запах, вниз по склону к впадине у подножия холма, где от растаявшего снега образовалось грязевое месиво. Он принялся размазывать холодную грязь по лицу, рукам и одежде, стараясь покрыть себя равномерным слоем, особенно белесые потертые джинсы. Получался отличный камуфляж.
Его особенно беспокоили кроссовки. Он тщательно замазал их на несколько слоев, но любой сучок или обломанная ветка могли сковырнуть подсохшую корку, обнажив внизу белую поверхность, которая разительно выделялась в кромешной тьме. Он теперь жалел, что чересчур просто одевался на работу: если бы на нем были коричневые или черные ботинки, было бы много легче раствориться в темноте. С другой стороны, в кроссовках было удобно передвигаться по лесу. Главное, не засветиться, это может стоить ему жизни.
Джейк присел отдохнуть и восстановить дыхание. Ему казалось, что он снова очутился в азиатских джунглях, только на этот раз вокруг было слишком холодно, а не слишком жарко. Он старался думать о Саттере и Мейхью как о диких зверях, а не как о людях, — при таком подходе воевать легче. Поэтому врагов нередко называют стервятниками или погаными волками. Труднее лишить человека жизни, когда ты понимаешь, что это человек. Мейхью и Саттер были подлецами и негодяями, грязью подзаборной, от которой надо очиститься. И ему, Джейку, предстояло сделать доброе дело: очистить улицы от этой нечисти. Он уже представлял себе, как прикончит их: завладеет их оружием и вышибет им мозги. Он сумеет. Он обязательно сумеет. У него нет иного выхода.
Джейк вдруг заметил, что безлунная, как ему казалось, ночь не такая уж безлунная. Конечно, небо было покрыто тучами, но сквозь них все же начинало пробиваться тусклое сияние ночного светила. Судя по всему, луна сейчас находилась в западной части неба, и довольно низко. Джейк с нетерпением ожидал, когда же она скроется совсем. Как известно, луна всегда на стороне ребят с пушкой. Джейку для исполнения задуманного необходима была полная темнота.
Он сам удивлялся, как быстро глаза его привыкли к ночному мраку: он начал различать не только очертания предметов, но и оттенки света. Прямо как черно-белый телевизор — цвета нет, но есть контраст. ’