— Ну, да, это мой пистолет, и пули мои. Чарли выкрал заряженный пистолет у меня из машины.
— Интересно, почему ты хранил в машине заряжённый пистолет?
Долго объяснять. Но я не убивал Саттера. Ты, что, не веришь мне?
— Экспертиза показала, что пули, убившие Фредерикса, были выпущены именно из этого пистолета. Пистолет твой, и пальчики на нем — твои. Только твои. Отпечатков Чарли Намбэга и Майкла Фредерикса на нем нет.
— Конечно! Они не брались за пистолет голыми руками, всегда брали через носовой платок, аккуратненько. Они нарочно так делали — не только, чтобы своих отпечатков не оставить, но и чтобы мои не затереть. Саттер мне сам про это рассказывал.
— Чтобы тебя подставить? Неплохой план: пришить кого-нибудь, а потом на тебя свалить, и тогда внезапное исчезновение Вудса полиция восприняла бы как бегство от правосудия. Поймали бы сразу двух зайцев.
Они могли убить Каролину... или Джанет... или маленького Криса... Какой ужас!
— Вот Чарли и подумал: «А чем мой дружище Майкл хуже?», и укокошил его твоим «Вальтером». Зачем засвечивать свой «Маг-нум»? — Олли продолжал уже намного доброжелательнее: — Я-то тебе верю, чего ты так перепугался? Уверяю тебя, что и большинство присяжных скорее поверит журналисту, чем профессиональному киллеру.
— Его будут судить! Как я рад! — встрепенулся Джейк.
— Раньше времени не радуйся. Не исключено, что у него было тяжелое детство, неблагополучная семья, родители-алкоголики, да и Саттер на него плохо влиял, а кроме того, может выясниться, что я недостаточно отчетливо зачитал ему его права во время ареста — и не успеешь оглянуться, как нашего красавчика отпустят на все четыре стороны, и еще и извинятся за грубое обращение при задержании. А если его и посадят, то он несколько лет будет в тепле и заботе смотреть по телевизору детективы, качаться в тюремном тренажерном зале и жрать оплаченные из твоих налогов сосиски* потом выйдет на свободу отдохнувшим и посвежевшим и примется за старое. Если повезет, сырая атмосфера колонии спровоцирует у него артрит на указательном пальце правой руки, и он не сможет заниматься любимым делом, как раньше. Да и ты, может статься, успе-
ешь выйти на пенсию и уедешь доживать век во Флориду — туда ему будет лень за тобой тащиться. Просто пришлет тебе бомбу по почте, да и все. В заключении он многому полезному научится.
— Спасибо, успокоил.
— Просто я — офицер полиции и реально смотрю на жизнь. Не так часто выдается в жизни случай поучить журналиста уму-разуму. А если честно, я очень рад, что не ты прикончил Фредерикса. Смертельное ранение в грудь зачлось бы как «самооборона», но два выстрела в голову с близкого расстояния — тут уж не открутишься, пришьют «преднамеренное» и попробуй, докажи, что ты не верблюд. Твои коллеги разорвали бы нас всех в клочки. Даже если бы удалось доказать, что убитый был младшим братом Сталина, только немножко более гадким — тебя не спасли бы лучшие адвокаты мира.
В голосе Чендлера слышалась горечь: видимо, старые обиды еще не были забыты. Джейк решил перевести разговор на более веселую тему:
— Олли, я тебе честно все рассказал, теперь твоя очередь. Как я очутился в больнице? Кто меня нашел? Я же валялся в лесу, вдали от трассы...
— В больницу тебя привезла «скорая». А нашел тебя я.
-Ты?!!! Как?!!!
— Я старался поддерживать в тебе признаки жизни до самого приезда врачей. Теперь ты должен мне рубашку. Мне пришлось порвать ее, чтобы сделать тебе перевязку. Твое счастье, она была чистая. Как раз на прошлой неделе я устраивал постирушку. А если по справедливости — ты должен мне обед «У Антонио» и полную морозилку шоколадного мороженого. Хотя, если уж совсем по справедливости — ты должен мне дом в пригороде с лужайкой и гаражом на две машины.
— Куплю тебе котлету в «Весельчаке Лу» — и мы в расчете.
— Котлету, луковые кольца и молочный коктейль.
— Идет.
— Тогда договорились.
— И раз ты категорически отказываешься отвечать на мой вопрос, ладно. Не надо. Просто спасибо, и все.
— Когда все остальные репортеришки разделывали меня в пух и прах, ты написал такую шикарную колонку в мою защиту, что они все заткнулись и поджали хвосты. Ты тогда спас меня от увольнения, а мою семью — от голодной смерти. Так что мне было приятно спасти тебе жизнь. Я сделал это от чистого сердца, так что не благодари. А нашел я тебя очень легко.
— Как это — легко?
— Короче... Ты только не обижайся... Дело в том, что я поставил на твою машину радиомаяк.