— Спасибо, Винстон. Что, завидно? Тебе-то никто писем не пишет.
Редактор свирепо взглянул на Джейка из-под бровей, словно хотел сказать: «Ладно, не разводи болтовню. Без тебя дел по горло, за каждым из вас не набегаешься». Джейк развернулся с коробкой наперевес и уже собрался закрыть за собой дверь, как вдруг Винстон остановил его:
— Слушай, постарайся не напрягаться. Сегодня у тебя разминочный день. Сиди, читай свои письма.
— Сам знаю. Я это и собирался сделать.
Винстон махнул на него рукой, как будто отгоняя назойливую муху:
— Тогда проваливай.
Джейк вышел из кабинета. Все глаза были устремлены на него. Так всегда бывало, когда кого-нибудь из репортеров вызывали на ковер. Некоторые из коллег улыбались, зная, что в коробке. Джейк объявил:
— Ладно-ладно, если кто-нибудь прислал печенюшки, так и быть поделюсь.
Многие засмеялись. Джейку показалось, что слишком уж ретиво.
Усевшись за свой стол, Джейк первым делом вскрыл письма, отосланные экспресс-почтой, и заказные. Многие из них были недельной давности. В те времена, когда он занимался журналистскими расследованиями, в его отсутствие редактор сам вскрывал всю срочную корреспонденцию, чтобы не упустить каких-нибудь жареных сообщений. Автору колонки сенсаций не слали, и конверты так и пролежали запечатаными всю неделю. В заказных бандеролях оказывались книжки, хотя он и не писал рецензий, аудиокассеты с записями радиопередач или лекций, разные журналы. Джейка всегда удивляло, зачем люди шлют ему всю эту дребедень, да еще и платят немалые деньги за доставку.
Он с недоумением покачал головой, вытащив из толстенного пакета письмо ректора какого-то захудалого университета к его выпускникам. В приложенной записке Джейку советовали написать о них очередную колонку. В пакет также был вложен каталог этого университета на случай, если Джейку понадобится дополнительная информация об этом «блестящем» учебном заведении, и приглашение приехать в гости. Обещали обеспечить компетентным гидом. Уже пакую чемоданы!
Около двух десятков больших желтых конвертов содержали в себе ценные доклады по темам, которые он затрагивал или должен был затронуть в своей колонке. Все они были от людей, предлагавших свою всестороннюю поддержку. Когда Джейк просматривал свою почту, он ощущал себя золотоискателем: приходится перемывать немало песка и глины, но в один прекрасный день попадается настоящий драгоценный слиток — достойная награда за скучный и грязный труд. Большинство журналистов выкидывали всю эту макулатуру, не читая, но Джейк научился выбирать из моря «рацпредложений» процентов пять стоящей информации.
Остальные письма Джейк разложил на кучки по типу и размеру конверта и дате отправки. Рекламные пакеты и безличные послания он безжалостно спустил в корзину, даже не вскрывая. Чтение он решил начать с длинных деловых конвертов. В большинстве из них были личные письма, отзывы о прочитанном. Зачастую в эмоциях читателей было трудно разобраться, поскольку люди писали о его колонке от восемнадцатого октября или шестнадцатого ноября, не упоминая, о чем, собственно шла речь, а Джейк помнил свои колонки по темам, а не датам. Порой он чувствовал себя в роли Шерлока Холмса, пытаясь при помощи метода дедукции разгадать, чем так восхищается или возмущается читатель.
Например, какой-то университетский профессор писал: «Вы сказали как раз то, что я думал, но выразили это с таким мастерством, на которое я не способен! Спасибо Вам». Подобные слова Джейк считал высшим комплиментом, которым его удостаивали довольно часто.
Читателям нравится личный контакт с журналистом, даже когда они не во всем с ним согласны. Еще в начале своей карьеры, когда Джейк болезненно воспринимал критику, Леонард, его наставник, часто напоминал ему: «Я не очень-то разбираюсь в футболе, но люблю смотреть «Футбольное обозрение», потому что вечно не согласен с комментатором. Необязательно, чтобы людям нравилась твоя колонка, главное, чтобы они ее читали».
На прошлой неделе на месте колонки Джейка была напечатана краткая заметка о несчастном случае и о гибели его друзей, поэтому большинство накопившейся почты были письма со словами поддержки и соболезнований, в том числе письма лично от мэра, нескольких конгрессменов, известных спортсменов и прочих знаменитостей. Самыми дорогими были письма от тех, которые не стремились ничего получить от него, на чью карьеру и репутацию он не мог повлиять ни положительным, ни отрицательным образом. Этими людьми могло двигать только одно: искреннее участие.