— Знаешь, говорят: «На зеркало не пеняй...»
— Какое зеркало? Я что, фанатичка только потому, что верю в то, во что верили почти все в нашей стране каких-то сорок лет назад? Авраам Линкольн осуждал гомосексуальное поведение и аборты, так что, наш великий президент был ненормальный фа-
натик? Неужели так плохо верить в то, что существует абсолютная истина? Может быть, надо устраивать по утрам голосование, решая, что на сегодняшний день хорошо и что плохо? Тогда, если 51 процент примет, что плохо пить апельсиновый сок, остальные 49 процентов окажутся узколобыми фанатиками, которых можно клеймить и обзывать?
— Все знают, что плохо ненавидеть людей и притеснять их. Если кто-то считает вас фанатиками, так неисключено, что из-за того, что вы считаете голубых кучей дерьма!
Сью была в шоке. Она с обидой смотрела на Джейка, в широко открытых глазах стояли слезы.
— Как ты можешь? Я никогда ничего подобного не говорила и даже не думала. Док постоянно изменял бедной Бетси, и я считаю, что это было безнравственно. Но я все равно любила его и находила в нем много хорошего. Кто-то решит придерживаться нетрадиционной сексуальной ориентации, и я считаю, что он будет не прав. Но я бы любила его как человека, и у него могло бы оказаться немало положительных качеств. Гомосексуализм разрушал бы его как личность, и для него было бы лучше отказаться от этого аморального поведения, и я не скрывала бы от него своего мнения. Например, когда вор проникает в дом и выносит ценное имущество, все признают, что это плохо. Если человеку говорить, что по мне любые его поступки хороши, потому что я его люблю, он станет только хуже. А в итоге проигрывает все общество, особенно — дети.
— Сексуальная ориентация сродни цвету кожи, и ты не можешь заставить человека отречься от своей сущности.
— Могу познакомить тебя с десятком бывших гомосексуалистов. В нашей церкви таких четверо. Тебе дать их имена, телефоны? Нет? Конечно, о них ты вряд ли соберешься написать. А ведь по стране наберутся тысячи людей, отказавшихся от гомосексуального образа жизни. А пойди, найди хотя бы одного бывшего негра. Цвет кожи и сексуальная ориентация — разные вещи. Ты это и сам знаешь, Джейк. А еще ты знаешь, что каждому человеку нужна надежда, нужны четкие нравственные ориентиры. Я верю, что Бог может изменить человека, помочь ему преодолеть дурные наклонности и начать жить праведно.
— Тебя послушать, так в вашем маленьком христианском мирке не жизнь, а малина. А на самом деле все намного сложнее, поверь мне.
— Нам не легко, никогда не было легко! Но все, что я сказала — правда.
— Давай так. Ты прости меня за резкость, потому что лично к тебе у меня никаких претензий нет. Ты знаешь, как я относился к Крису. И к тебе.
— Пожалуйста, говори. Мне нравится твоя резкость, честно!
— Так вот. Тебе не кажется, что сейчас слишком много жалуются на предвзятых журналистов? Будто бы мы нападаем на вас исключительно из-за различия во взглядах? Представляешь, — Джейк перешел на саркастический шепот, — сидим мы у себя в газетах в прокуренных кабинетах с плотно закрытыми шторами и разрабатываем хитроумные планы по уничтожению доблестных христианских братьев. — Он усмехнулся. — А на самом деле, в «Трибьюн» целых два консервативных обозревателя, а именно Джордж Виль и Вильям Ф. Бакли. В их колонках даже Рональд Рейган выглядит Мао Дзе Дуном! Я думаю, они искренне верят, что Барри Голдуотер работал обозревателем в газете, и придерживаются его методики. — Сью улыбнулась при упоминании об одиозном аризонском сенаторе ультра-консервативных взглядов, чей острый язык держал в страхе даже Никсона. Джейк перевел дух и добавил: — Они настолько же консервативны, как... как ты!
Сью искренне рассмеялась.
— Такие ужасные? Но, знаешь, эти две колонки появляются пару раз в неделю в газете настолько толстой, что одной рукой не поднять... — Она опять засмеялась и добавила: — Хотя я, конечно, не самый главный качок, и мало что могу поднять одной рукой. И, наверное, это нытье тебе надоело. Но ты знаешь, что я имею в виду.
— Не нытье, и не надоело, просто мне пора.
—Я только напоследок хотела сказать, что газета ваша необъективная, и даже в сегодняшнем номере могу показать с десяток тому примеров.
— Рад бы их все подробненько обсудить, но — дела, дела! Бежать надо. А если честно, то толку от наших споров никакого, потому что я твою философию не принимаю, а ты — мою. Ты как ребенок — максималистка, мир у тебя черно-белый, а я смотрю на жизнь реально и вижу: много в ней серого, много. Я просто делаю свое дело, стараюсь, но всем не угодишь. Тебе, например, «Трибьюн» всегда будет казаться «врагом номер один», хоть что я напишу.