Колесо причинностей завертелось, следствия наступят без нашего участия, но Рыцари Храма позаботятся, чтобы последняя воля их гроссмейстера врезалась в память виновных.
Глухой, одобрительный ропот был ответом на слова дю Плесси. Он продолжал далее, обращаясь уже исключительно к де Вишлингу:
— Брат Вольфрам де Вишлинг! Ты принял из уст гроссмейстера его завещание и ты будешь следить за его выполнением.
Забудь обо всем прочем, покинь сейчас же нас и помни только об одном — о короле Филиппе.
Де Вишлинг вышел и ему осталось неизвестным, что происходило далее в собрании.
Подумав над тем, почему именно ему был указан король Филипп, он пришел к заключению, что здесь сыграло роль его довольно близкое знакомство с королем.
Поручение, данное де Вишлингу, не поставило его в затруднительное положение, он знал, что и как надо исполнить.
Подобно весьма значительному числу Тамплиеров, де Вишлинг тренировался сам и под руководством более посвященных в направлении развития скрытых способностей человеческой природы.
Его исключительная в этом смысле одаренность была замечена теми из братьев, которые специально заботились о сохранении и развитии знаний, преемственно полученных от древних посвятительных центров и культивируемых Тамплиерами самостоятельно.
В описываемую нами эпоху не было другого сообщества людей, где бы уровень эзотерического знания был так высок, как в ордене Тамплиеров. Таким образом, де Вишлинг был в указанном смысле поставлен в наиболее благоприятные условия.
Покинув приорат, рыцарь отправился в свое командорство. Прибыв на место, он передал административные заботы заместителю и, нисколько не медля, выехал в один уединенный и малоизвестный замок, принадлежавший Тамплиерам, специально приспособленный таковыми для занятий магией и вообще для практической разработки эзотерического знания.
Там де Вишлинг приступил к соответственной его заданию подготовке.
Это был особый режим адепта, поставившего себе целью выделение своего астрального призрака — экстериоризацию.
По истечении сорока дней, которых требовала подготовка, де Вишлинг приступил к исполнению своей миссии при короле Филиппе.
Первые посещения были простыми появлениями, сопровождавшимися лишь нарушением порядка в спальне короля; кроме того, призрак подергиваньем за волосы, хлопками неизменно будил последнего.
Следующие посещения усложнились тем, что призрак появлялся в одежде и с эмблемами Тамплиеров.
А тем временем совершался таинственный процесс сокращения срока пребывания на земле короля Филиппа и, наконец, де Вишлинг смог покинуть свой наблюдательный пост, так как король скончался.
История отметила, что оба виновника насильственной смерти гроссмейстера и целого ряда Тамплиеров, составлявших цвет ордена, предстали на «Суд Божий» даже ранее сроков, указанных Моле.
После бури
Судьба, этот трудноучитываемый фактор, обошлась с ним сурово.
Да, одна только судьба; во всех несчастных происшествиях, разразившихся над его бедной головой, он был совершенно пассивным.
Жестокие удары следовали один за другим, как удары молнии во время тропической бури.
Ему оставалось лишь считать причиненные потери. О, как тягостны были они; померкло солнце его жизни и сама жизнь утратила всякую привлекательность.
Бараев разделил печальную судьбу многих, захлестнутых событиями мировой войны и тем, что впоследствии разыгралось в России; кроме того, чаша, которую ему пришлось испить, была по горечи не из последних.
Человек уже зрелых лет, как говорится, перебродивший, очень состоятельный, со счастливо сложившимися семейными условиями, он с легкостью мог пойти по линии своей наибольшей склонности и посвятить свое время любимым изысканиям в области средневековой графики и литературных памятников, главным образом, из эпохи раннего итальянского Ренессанса. Впоследствии он собирался издать начатый им солидный труд, посвященный этому предмету, а пока что он тратил значительные суммы на подбор необходимых материалов и на коллекционирование.
В связи с этим, Бараев регулярно проводил несколько месяцев в году за границей, обычно в Италии, иногда с семьей, состоявшей из жены, сына — уже взрослого юноши — и четырнадцатилетней дочери.
Война застала его одного в Венеции.
Он поспешил к семье, в Россию, куда уже можно было попасть не без затруднений.
В эту свою поездку за границу он как раз приобрел особенно много из числа его интересовавшего.
Большой багаж, притом столь особенный по составу, где латинская речь преобладала, где нашлось бы много подозрительного с точки зрения невежественных в общем пограничных властей, — причинил бы затруднения всякого рода; и Бараеву пришлось оставить свои приобретения на сохранение, до лучших времен, у одного из венецианских друзей.