А он явился даже с цветами, что с ним, кажется, второй раз в жизни. С хризантемами. Между прочим, если опять сравнивать с Филом, тут сравнение в пользу Александра Алексеевича: Фил тоже только дважды подарил ей цветы, но по таким случаям, когда без цветов никак уж было не обойтись: когда регистрировались и когда встречал из роддома; ну еще несколько раз приносил цветы, даренные ему — но это же не считается! — даренные ему при первых встречах со слушателями где-то в скромных клубах; приносил с явной гордостью, которую безуспешно пытался скрыть.
— Здравствуй, Лизавета. Вот тут поставь куда-нибудь — веник этот.
Другой бы кто-нибудь иронически назвал веником цветы, которые сам же преподнес, — и вышло бы хорошо: легкая самоирония идет почти всем; но вот Александру Алексеевичу почему-то не пошла, прозвучало натужно: видно, не его это стиль — самоирония.
Лиза, конечно, не подала виду, засуетилась над цветами:
— Сейчас-сейчас. Надо подрезать под водой. Поставить хорошо бы в отстоявшуюся, чтобы выветрился хлор, но у меня нет.
— А надо, чтобы была. Дежурная. Мало ли какой внезапный поклонник.
Александр Алексеевич пытался продолжать в том же легком духе, но опять прозвучало неловко и натужно.
Может быть, противоречило легкому ироническому тону еще и то, что он, забыв раздеться, толкался рядом с Лизой и напряженно смотрел, как она в миске с водой подрезает стебли хризантем, и этим своим суетливым беспокойством выдавал, что вовсе не считает принесенные цветы незначащим веником.
Да разденься ты наконец! Неужели нужно приглашать специально?
Александр Алексеевич поспешно и послушно снял пальто, обнаружив черный костюм, белую рубашку, обычно он бывал одет не так официально.
— Вот, прямо с поезда на работу, прямо с работы к тебе — некогда было заскочить к себе переодеться.
Нужно было показать ему, как она польщена, что он зашел сюда раньше, чем домой, но Лиза промолчала на этот счет, сказала только:
— А у меня только гречневая каша. Ну, и чай. Если б знала…
Вообще-то гречневая каша — тоже некоторое достижение: гречу выдают в заказах, которые раз в неделю полагаются на библиотеку; правда, в заказах этих греча почти всегда, так что дома ее уже накопился некоторый избыток, но приходится брать ее ради других соблазнов — «индийского» чая, сгущенки для Федьки. Да, гречневая каша все-таки достижение, но мужчин полагается кормить мясом.
Ничего! И прекрасно, что каша! С постным маслицем!
Лиза сама больше употребляет подсолнечное масло: в ее годы уже пора думать, как отдалить старость, а нынче всем известно, что постное масло растворяет холестерин, — все так, но что-то мелкое, жалкое послышалось в одобрительном восклицании Александра Алексеевича: «С постным маслицем!» Или она к нему сегодня несправедлива?
Лиза поставила греть кашу, а чтобы Александр Алексеевич не скучал, сунула ему журнал со статьей про Булгакова — там интересно описываются подлинные адреса московских домов, в которых происходит действие его романов. Лиза в Москве бывала только мельком, с трудом представляла себе отличие Садового кольца от Бульварного, а уж где находятся Бронные улицы, Сивцев Вражек, Патриаршьи пруды или какой-нибудь Малый Козихинский переулок, и вовсе не ведала, но почему-то ей очень интересно читать, что и по Бронным улицам, и по Сивцеву Вражку, и вокруг Патриарших прудов Булгаков когда-то гулял сам и туда же он направлял стопы своих героев. Интересно ей, не знающей Москвы, и тем более это должно быть интересно Александру Алексеевичу, только что вернувшемуся из Москвы и потому, как ей казалось, ясно представлявшему себе топографию арбатских переулков.
Она не спеша, на малом огне, чтобы не подгорела, согрела кашу; нарезала на скорую руку кое-какой салат, потому что овощи так же полезны, как подсолнечное масло, или даже еще полезнее; поставила чайник — все в полной уверенности, что Александр Алексеевич занят журналом и не скучает. И очень удивилась — даже сильнее, чем разочаровалась, потому что действительно странно! — когда, войдя в комнату с подносом, увидала, что он отложил журнал и разглядывает рекламные картинки с изображениями всевозможных диковинных телефонов — Федька откуда-то вырезал и наклеил около их настоящего телефона.
— Ты что, уже прочитал?