Александр Алексеевич разлил вино, поднял рюмку, посмотрел сквозь нее на лампу.
— Красивый цвет, рубиновый. — Как не похвалить свое вино! — Особенно в этих рюмочках. Очень изящненькие. — Это он для равновесия: раз похвалил свое вино, надо и хозяйские рюмки. — Не чешские?
— Чешские.
Лиза ответила предельно коротко: не хотелось говорить с Александром Алексеевичем об этих рюмках.
— Я сразу понял. Еще бы: чешское скло! Стекло по-ихнему. Ну давай, да? За встречу, да? За нашу встречу!
Что-то уж очень многозначительно. Лиза больше любит тосты шутливые. Про себя можно подразумевать самое что ни на есть серьезное и многозначительное, а вслух лучше пошутить. Например, хороший способ: посмотреть незаметно в календарь и провозгласить: «Ну давайте за годовщину республики Мозамбик!» Кто-нибудь обязательно спросит: «При чем здесь Мозамбик?» — «Ну как же, сегодня двадцать лет со дня провозглашения!» Думать можно при этом: «За нас, за наше будущее!» — особенно, если вдвоем, но вслух ни к чему.
Александр Алексеевич, подняв рюмку и объявив: «За нашу встречу!» — постарался посмотреть как-то особенно выразительно, так что вдруг показалось, что глаза у него слегка навыкате, хотя вообще-то глаза у него скорее запавшие. Лиза не стала подтверждать, что пьет за их встречу, да еще такую многозначительную встречу, что от избытка чувств глаза делаются навыкате; отпила молча.
И тут в наружной двери зашевелился ключ, дверь открылась с некоторым скрипом — Федя. Устраивать разную сумасшедшую автоматику у него есть время, а элементарно смазать петли — времени нет. Видно было, что Александру Алексеевичу приход Феди если не неприятен — не смеет он показать, что ему неприятен приход Лизиного сына! — то, во всяком случае, стеснителен: настроился-то он на долгий и многозначительный тет-а-тет! Уловив это его настроение, Лиза, наоборот, обрадовалась приходу сына, хотя раньше в подобных обстоятельствах радовалась появлению Феди не всегда.
Сын нарочно громко вытирал ноги, нарочито громко кашлял за дверью — тактичен до невозможности. И совершенно напрасно: они с Александром Алексеевичем никогда ничего не позволяли себе здесь в комнате — ну, кроме тех случаев, когда Федя уезжал куда-нибудь с ночевкой — иногда к товарищу на дачу, или под Первое мая в Приозерск на скалы… Наконец появился — весь какой-то жалкий, щеки бледные, нос красный — видно, ветер поднялся на улице, а может, и дождь: у Феди такое лицо делается от всякой непогоды — от ветра, сырости, зимой от мороза. Не пьяница же, так почему нос краснеет? Лиза замечала такое у многих нынешних акселератов — акселерантов, как говорит свекор, бывший свекор, — кровоснабжение не поспевает за быстрым ростом, что ли?
— Здрасьте.
Когда он здоровается с Александром Алексеевичем, всегда выходит чуточку шутовски. Лиза говорила сыну, и не раз: «Ты что, не можешь поздороваться нормально?» И вроде Федя старается, и все равно вот… Александр же Алексеевич здоровается с Федей как-то слишком уж серьезно, старательно:
— Здравствуй, Федор.
Ну как с ними быть, если они даже поздороваться друг с другом не могут по-человечески?!
Лиза поспешила заговорить, чтобы обыденностью стушевать неловкость:
— Ужинать хочешь? Садись вот, гречневая каша.
— А я пожрал только что.
«Пожрал»! И врет, скорее всего: замечено, что он старается не садиться за стол вместе с Александром Алексеевичем.
— Может, винца выпьешь, молодой человек? Федя взял бутылку, осмотрел, даже как бы принюхался — опять как-то все несерьезно:
— Не-а. Слишком сладкое для меня. Я же на заводе вкалываю, Александр Алексеевич, рабочий класс. Мне чего погорчей.
Ну вот, уже и впрямую задирается. Александр Алексеевич постарался неумело отшутиться:
— Ого, молодой гегемон!
— Ой, слово-то какое! Это вроде гематогена, да? Я не люблю с детства.
Совсем обнаглел!
— Федя, перестань! Александр Алексеевич не привык к твоим штучкам.
— Ну что ты, Лизавета, очень даже забавно.
Он старался казаться веселым, а сам ногой барабанил — за лицом и руками следил, а про ногу забыл.
Федька состроил покаянную гримасу: мол, исправлюсь, и демонстративно переменил тему:
— А ты не видела призыв о помощи? У папаши потерялась собака. Он так ищет!.. Кстати, вы не знакомы случайно с композитором Варламовым, Александр Алексеевич? Он был бы ужасно благодарен, если бы вы помогли ему правильно организовать следствие.
Александр Алексеевич на этот раз не смог отшутиться, ответил с необычайным достоинством:
— Я пропажами и даже убийствами собак не занимаюсь. У меня дела поважней.