— Ничего ты не понимаешь! Не важно, где танцевать, важно — как. Я тебе объясняла сто раз, да ты не можешь понять. Выходишь на сцену — и ты вся там! А вылезти в первый ряд я никогда не стремилась. У воды — так у воды. Но между прочим, меня и у воды замечали. Замечали и отмечали. Понимающие люди, до которых тебе расти и расти. А ты думал унизить меня: «У воды»! Нет маленьких актеров… то есть нет: нет маленьких ролей, есть маленькие актеры — это сказано человеком поумнее тебя.
— Вовсе я не хотел тебя унизить.
«Не хотел… не думал». И говорит таким тоном, будто Ксана его чем-то оскорбила, а не он — ее!
И снова шли молча. Теперь уже до самого дома.
Только на лестнице Ксана заметила, что где-то по дороге потерялся единственный букетик, полученный от той навязчивой дамы. То ли забыли в директорской раздевалке, то ли в гостинице. Ну и хорошо — смешно же тащить этот тощий букетик, когда у Смольникова целая охапка… Да, хорошо, что оставили букетик, хотя и приятно, когда дома цветы.
Николай Акимыч уже спал. Филипп вышел пройтись с Рыжей, а Ксана уселась пить чай. Антонина Ивановна тоже угомонилась, можно посидеть одной.
Вот так — торжественный день, а закончился почти ссорой. Чем захотел ее уязвить: у воды!..
8
Федя издали видел кота во дворе. Кажется, того самого, которого взяли в «Таити», чтобы проверить, есть ли у кошек компасное чувство. Такой же сибирский, а у них во дворе сибирских раньше не замечалось. Тем более что в «Таити» кот не вернулся до сих пор, баба Настя сокрушается и у всех спрашивает, не видели ли Мурзика, — оказывается, этот жирный тунеядец называется Мурзиком, — спрашивала и у Феди, пришлось соврать, хотя вообще-то Федя врет только в крайних случаях. Да, значит, нет никакого компасного чувства, потому что в «Таити» Мурзику жилось хорошо: нажрется и балдеет целый день на батарее; жилось хорошо, и, конечно, он хотел бы вернуться, если б мог. На минуту Феде стало даже немного жалко кота: после сытой и спокойной жизни в «Таити» вдруг стать бездомным — полный атас; на минуту стало жалко, но отвлекли другие мысли, всякие идеи — и он забыл про Мурзика. Тем более не просто же так его украли, не на шапку, а для научного эксперимента — а наука требует жертв.
Увидел Федя во дворе кота — Мурзика или похожего на Мурзика, — когда шел в воскресенье днем в кино. В рабочие дни он ходит через двор или рано утром, или уже вечером, когда темно и все кошки серы, а вот в воскресенье — среди бела дня. Даже солнечного. Неловко было перед самим собой, потому что около кино должен был встретиться со Стеллой. Дал же себе слово, что все у них кончено, и не отвечал на звонки, и сходил несколько раз с Мариной и в кино, и просто погулять, и на дискотеку в Корабелку, куда пробиться просто так невозможно, а ему — всегда пожалуйста, потому что Федя чинит им цветомузыку. Но позвонила Стелла, а он случайно ответил напрямую, слово за слово, вроде забавно поговорить, тем более давно прошли времена, когда он в нее был весь врезавшийся, давно он понял, что Стелла — молодая копия Евы Марфушкиной; да, забавно поговорить — и не заметил, как стал прежним Федей, готовым по ее слову хоть на пальму лезть за кокосовыми орехами — не на ту игрушечную, что в «Таити», а на настоящую. Если бы росла поблизости настоящая пальма…
Ну правда, Стелла изменилась. Оценила его. Раньше-то он ее всюду звал, а теперь вот она добыла билеты в «Титан», там неделя аргентинского фильма, говорит, колоссальная картина… Вот сколько всего в жизни — понятно, что Феде не до кота.
Федя вышел дворами на Рубинштейна. Зайти бы к Славке по дороге, поговорить про сложности жизни — но время, время!..
Около «Титана» толпа спрашивала билеты — Стелла знает, что надо смотреть. Вон и сама видна издали: белое пальто, белые волосы — высший класс. И пришла первая — уникально!
— А, явился! Не прошло и часа!
— Привет. Еще без десяти.
— Не смею отрицать. Ты, Феденька, — живой хронометр. Электронный.
Черт! Она же моложе, хвасталась паспортом, а Федя рядом с ней как семиклассник рядом с десятиклассницей.
— Федор — то же самое, что Теодор по-немецки.
И вообще на остальных языках. Как Иван и Жан. Можешь звать меня Тео.
Он хотел сообщить это небрежно, а вышло, будто хвастается — ну как сообщают вроде как между делом, что купили «Яву» или «Чезет». Конечно, веломобиль современнее и прогрессивнее любого «Чезета», только что название длинное: ве-ло-мо-биль, надо бы придумать покороче, но дело не в «Чезете», а в принципе: в небрежном тоне. Но Федя только пытался сказать небрежно, а получилось на самом деле довольно глупо. Стелла расхохоталась: