По-настоящему, надо бы этому Братьке Михно врезать наконец за такие шуточки. Но все-таки Славкин друг Да и скажут, что Федя не понимает юмора.
Но чтобы не думали, что он пляшет под дудку — хоть Стеллы, хоть этого Братьки Михно, — Федя нарочно снова заговорил про мертвую механику. Что он понимает: мертвая!
— Можно их накрыть — железно. На живца. Я знаю как. Поставить снова приемник на твою тачку, да чтобы все видели, а в него встроить микропередатчик. Чтобы включился, когда приемник выдерут. И запеленговать. Элементарно. Чтобы только все видели, весь двор, что новый приемник.
— Кто — видели? — Братька Михно даже перестал строить из себя кого-то.
— Да каратисты. Их работа — наверняка. Они все время там ошиваются около гаражей.
— Какая у тебя интересная публика завелась, Стась! Наш юный гость, наш Тео — он что, знаменитый технарь? «Встроить микропередатчик», «запеленговать»!
— А что — элементарно!
— Федька в этом деле секет! — Ага, признал-таки Славка.
— Тогда мне понятно, почему прекрасная фея не спускает с него прекрасных глаз! В наше прозаическое время технарь — первый человек. Куда нам — вольным художникам!
Не спускает Стелла глаз? А Федя и не заметил. Зато почти угадал про Братьку Михно: художники, артисты — эти недалеко ушли друг от друга.
— Технари — в наше время, а искусство — во все времена, — чуть не пропела Стелла.
— Я вижу, наша прелестная фея тоже причастна к искусству? Я должен был догадаться сразу!
Как же, причастна она: работает на Володарке!
— Я без искусства жить не могу! Впитала с детства. У меня дедушка был коллекционер.
Это для Феди новость. Или врет?
— И осталось что-нибудь от дедушки? Вот бы приобщиться!
— Осталось. Много продали, но что-то осталось. Вот приглашу на день рождения — и приобщайтесь.
— Фея! Какой счастливый случай! Выразить свое… припасть… приподнести…
И не противно кривляться человеку. А ей нравится. Значит, чем больше кривляешься в жизни, тем для тебя лучше. Добьешься чего хочешь — кривлянием. И где Славка подобрал такого?
Федя заговорил нарочно самым деловым тоном — чтобы контраст с Братькиными ахами и охами, заговорил, обращаясь к одному Славке:
— Так чего, будем пеленговать тех, которые работают по гаражам?
— Больно легко у тебя все получается. Не верит. Сомневается.
— Ты его слушай, Стась. Технари — великие люди. Ходатай! Не надо Феде таких ходатаев, как этот
Братька Махно! То есть Михно.
Да и чего они со Стеллой здесь расселись? Зашли-то на минуту! А сколько уже пробазарили? Стелла еще посидит, этот Братька Михно не такой лапши ей на уши навесит!
Федя встал.
— Ну чего, мы почапали.
— Ах, здесь так мило, — пропела Стелла.
— Так не покидайте нас, прелестная фея! Стелла как могла умильно посмотрела на Федю, но
тот зло отвернулся. Остаться без него она все же не решилась. Обнадежила на прощание и Братьку, и Славку:
— Мы еще увидимся. Так помните: день рождения! Братька Михно встал, снова демонстрируя необычную и неприятную легкоподвижность в суставах.
— Буду грезить день и ночь. Ночь и день.
К дверям пошел только Славка. Проводить. Двигаясь на своей одной так естественно, точно вторая у людей вовсе лишняя.
— Так я вмонтирую в приемник, как сказал, — Федя не спрашивал, а утверждал. — И вставим в твою тачку.
— Давай, хуже не будет.
Спасибо, удостоил доверия. А Феде уже было заранее ужасно интересно: запеленговать гаражных воров, а? Высший класс! Такой идеи еще ни у кого не было!
— Какие симпатичные! — сказала Стелла, едва они вышли. — Одноногий, а так ходит. Прямо забываешь. А этот Братька — вообще! Комик!
Это она нарочно, чтобы Федя не ревновал. «Комик»! Она к нему не как к комику!
День рождения у тебя, значит?
— Ну да! Родилась же я, а как иначе?
— Подарки любишь, да?
— Ну! Кто ж не любит? Ты мне чего-нибудь подаришь, Тео?
— Подарю. Еще бы не подарить.
И этот Братька Михно, если придет, тоже подарит. Чего-нибудь, чтобы всех забить. Как артист и художник. Да еще и комик. Ну ничего, Федя придумает такое, чего никакому Братьке Михно не приснится. А если и приснится, то не отломится!
Чего теперь — идти домой наконец? Наверное, мочка уже пришла. Почему-то Феде не хотелось, чтобы мочка видела Стеллу. Марину бы — пожалуйста. А Стеллу мочка не оценит. Не в ее вкусе. Оттого что Федя был уверен, что мочка не оценит и осудит Стеллу, та не становилась хуже в его глазах. Но ему не хотелось слышать о Стелле всякие осуждения и насмешки — мочка умеет и насмешничать, бывает язва еще та! Иногда и изредка.