— Так их вон сотня будет серийных. Все не настроить — если по высшему классу.
— Десяток. Остальные будут стоять слепые. Вынуть ЛЗЯ, понял? Недокомплект: смежники ЛЗЯ не поставили вовремя. А из десятка пусть выберут три-четыре — пожалуйста!
Ну, Сергер! Ну, химик!
— А отгулы мне за это как?
Федя спросил, чтобы не выглядеть дурачком, но вообще-то он согласился бы поработать и так: за то, что Сергер выбрал его из всех, признал самым понимающим, и за то, что никогда еще не работал на пустом заводе, на участке, казавшемся от безлюдья невероятно просторным. Алика вот не позвали. Ну он, правда, на сборке, но сказал же шофер, что некоторых вызвали и со сборки.
— Завтра можешь не выходить. Сейчас тут потрудишься часа, может, два-три всего — и адью до вторника. Домой тоже на колесах. Сойдет?
Еще бы не сошло! С трудом Федя заставил себя ответить как бы нехотя:
— Сойдет.
Не один он, правда, оказался на участке: еще и старик Семен Архипыч. Трезвого, значит, вытащили в воскресенье вечером — ну, чудеса!
— А-а, и тебя вызвонили? Чего ж ты — молодой, а вечером дома? Я в твои годы и не спал, и не жрал — только гулял.
— Только заскочил на минуту — как раз звонок. И трубку снял сдуру.
И не собирался, а пришлось оправдываться.
— Давай тогда повкалываем. Если уж мы с тобой глупей всех оказались. Старый дурак да малый.
Федя уж не стал вслух хвастать, но все равно он в себе не имеет сомнений: его позвал Сергер не за то, что единственный, кто дома и не поддавши, а потому что для такой работы нужен классный специалист. Знает про себя — чего ж трепаться зря. Как молодой Сабонис, центровой из «Жальгириса»: в семнадцать лет сразу основной и в клубе, и в сборной — станет Сабонис зря трепать про себя? Зачем, когда за него говорит игра. А за Федю — работа… Федя гордится за всех, кто в его годы признается профессионалом высшего класса, — все они как бы одна команда.
Федя поставил аппарат на стенд, стал прозванивать по программе. Программа-то программой, а есть еще что-то. Сверх! Шестое чувство. Или даже седьмое. Например, вот блок развертки — нормальный по всем кондициям. Но черт его знает почему — не верит в него Федя. Откуда-то предчувствие, что полетит через месяц. За то дед и прозвал терапевтом! Что Сабонис выпрыгивает выше других — оно понятно: на то в нем и росту два двадцать, но как это получается у Феди, как он чувствует скрытый дефект — он и сам не знает. Ну, не всегда чувствует, но часто. Сабонис тоже не все мячи подбирает под щитом.
Федя небрежно отбросил сомнительный блок, а Архипыч, оказывается, подсматривал. Мало ему собственного стенда!
— Чего это ты раскидался? Во, зануда!
— Полетит через месяц.
— Позиции-то все правильно показал на приборах. И это заметил. Тоже талант: замечать за другими! — Все равно полетит.
— Какой ты быстрый. Этот выбросить, тот выбросить — а на чем вывезем план?
Федя отмахнулся: такие подробности его не интересуют. Его дело терапевтическое: отличить больные блоки от здоровых. А про план пусть думает Сергер. Сергер и выше — до Павла Ивановича.
— Ты не отмахивайся. Такие отмахиваются, а нам потом без прогрессивки. Развели вундеркиндеров!
— А чего ж — туфту гнать?
«Туфту гнать»! Больно умные вы нынче пошли — молодежь!
Кто-то уже сегодня старался оскорбить Федю таким способом: неправильным ударением. И почему так оскорбительно, если не туда ударение? Непонятно, но факт.
Но Федя не обиделся. Не снизошел. Завидует Архипыч — вот и цепляется. Работает уже тридцать лет или сорок, а все равно серый как валенок, от приборной стрелки не оторваться. А тут явился какой-то пацан и чувствует помимо всяких стрелок. Неужели не обидно?
Не обиделся, а подхватил за Архипычем:
— Это ты правильно все говоришь, Архипыч! Чтобы план мимо качества гнать, лишь бы вывезти за ворота, — это молодежь придумала! И машин, коптилок этих развела, что дышать нечем и снег черный, — тоже молодежь! А самую атомную бомбу как лампочку над головой подвесила — тоже молодежь! Ух она какая! Зато вы все, старики, такие разумные и хорошие.
— Рассуждаешь! Да ты выучился на мои деньги, если хочешь знать!
— Зато я тебе буду пенсию платить. Оба замолчали.
Через час появился около стендов Сергер:
— Ну как, орлы?
— Нормально, — отрапортовал за двоих Архипыч.
— Не посрамим, значит, да? Отлично.
Сергер спрашивал о работе, но как-то рассеянно, словно у него другое на уме. И точно: вдруг достал из кармана маленькую отверточку — словно игрушку — и небрежно так царапнул по боковой панели. Только-только Федя отладил аппарат — и вдруг царапина. На лаке, как на живой коже!