Глаза Кэйлеба заблестели. С другой стороны, Грей-Харбор, казалось, колебался на грани нового протеста, и король улыбнулся ему без всякого юмора.
- Все, что я только что сказал о важности боевого духа наших галер, еще больше относится к флоту галеонов, Рейджис, - сказал он. - Какими бы уверенными они ни были, никто никогда не сражался в битве, подобной этой, и они будут в гораздо худшем меньшинстве, чем галерный флот. Им понадобится кто-то из королевского дома, а Кэйлеб провел последний год, изучая все, что можно знать о новых кораблях и новой артиллерии.
- А я, ваше величество? - очень тихо спросил Грей-Харбор. - Как я вписываюсь в эту вашу главную стратегию?
- Ты останешься именно там, чего ты боишься, - печально сказал Хааралд. - Прямо здесь, в Теллесберге, как глава тайного совета и как регент Жана, если что-то случится с Кэйлебом и мной.
- Ваше величество, пожалуйста, я... - начал Грей-Харбор, но Хааралд снова покачал головой.
- Нет, Рейджис. Ты нужен мне здесь.
Грей-Харбор, казалось, был готов продолжить, но затем он остановил себя и склонил голову в молчаливой покорности.
- Спасибо, - тихо сказал Хааралд. Затем он резко усмехнулся. Грей-Харбор снова поднял глаза на звук, и король улыбнулся ему.
- Знаю, это было не то, что ты хотел услышать, Рейджис, - сказал он. - Зато у меня есть для тебя маленькое угощение. Ну, для тебя и Бинжэймина.
Он улыбнулся Уэйв-Тандеру, который до сих пор сидел молча. Опыт барона лежал в других областях, нежели в большой морской стратегии, и он знал это. Но теперь его глаза заблестели, и он выпрямился в своем кресле, и король снова усмехнулся, увидев свидетельство его рвения.
- При сложившихся обстоятельствах, - сказал он, - я не вижу особой выгоды в том, чтобы позволить шпионам Гектора и Нармана продолжать действовать в Чарисе. Я бы хотел подождать еще две или три пятидневки, просто на случай, если мы упустим кого-то, кто умудрится сбежать в Эмерэлд до того, как мы будем готовы. Но, начиная с... двенадцати дней после сегодняшнего, у вас двоих есть мое разрешение взять каждого шпиона, которого смогли идентифицировать вы с Мерлином.
ОКТЯБРЬ, Год Божий 891
I
Залив Горэт,
королевство Долар
Над темно-синей водой залива Горэт зазвучали трубы, и резкие, ответные выкрики команд раздались по палубам собравшихся сил доларского флота. Белые бури морских птиц и разноцветные тучи прибрежных виверн носились взад и вперед по переполненной гавани в оглушительном грохоте крыльев, пронзительных криках и резком свисте. Резкий ветер и тонкие высокие полосы облаков придавали небу осеннюю синеву, а широкие воды залива никогда прежде не видели такого скопления военных кораблей. Зеленая виверна на красном знамени королевства резко хлопала на порывистом ветру, командные ленты развевались на мачтах флагманов эскадры, и, несмотря ни на что, адмирал Ливис Гардинир, граф Тирск, почувствовал прилив гордости при виде такой мощи.
Однако мгновение спустя это превратилось во что-то гораздо менее приятное, когда он перевел взгляд на галеру "Кинг Ранилд". На возвышающемся корабле с высокими бортами развевался командный флаг "адмирала" Мэйликея, и при виде этого Тирск почувствовал внезапное искушение плюнуть за борт.
Выкрикиваемые команды разносились над его собственным флагманом, и защелка кабестана мерно лязгала, когда команда "Горат бей" поднимала якорь. "Горат бей" была меньше и старше "Кинг Ранилд", с меньшим количеством позолоты, и ее резьба была гораздо менее сложной и не столь украшенной, ее фигура представляла собой простого резного кракена, а не наполовину ожившую, великолепно раскрашенную и позолоченную фигуру короля Ранилда, которая украшала флагман флота. Кроме того, она была ниже над водой и гораздо удобнее огромного неуклюжего белого дракона флагмана флота. Корабль Мэйликея был построен как упражнение в простом и незатейливом королевском эгоизме, насколько мог судить Тирск. Что, конечно, делало немыслимым, чтобы Мэйликей разместил свой вымпел на любом другом корабле.
"Горат бей" внезапно сделала реверанс, когда лапы ее якоря оторвались от песчаного дна одноименной якорной стоянки. Люди на насосе подняли и опустили рукоятки, и из шланга хлынула струя воды, смывая грязь и ил с якорного троса, который неуклонно поднимался из воды.
Якорь удерживал нос галеры по ветру; теперь она отвалилась, раздались новые приказы, и барабан гребцов начал отбивать глубокий, ровный ритм, когда опустились весла. Воды залива были покрыты белой рябью, и гребцам пришлось сильно налегать на весла, прежде чем они смогли выровнять судно, а рулевой смог снова развернуть его по ветру.