При других обстоятельствах с пожаром можно было бы бороться, его можно было бы локализовать и потушить. Но не при таких обстоятельствах. Не в то время, как снаряды продолжали пробивать корпус корабля, калеча и потроша перепуганный экипаж, чьи измученные мозги все еще пытались вырваться из сна в кошмар.
- Покинуть корабль! Покинуть корабль!
Блейдин не знал, кто крикнул это первым, но бороться с паникой, которую это вызвало, было невозможно. Если уж на то пошло, бороться с этим не было смысла, и он с трудом преодолел остаток пути вверх по трапу и перебрался на левый фальшборт. Он посмотрел на них сверху, и его челюсти сжались. Шлюпки галеры были спущены, когда она встала на якорь, и люди бросались за борт, продираясь сквозь воду, пытаясь добраться до этого хотя бы временного убежища.
Блейдин повернулся к фальшборту. Один из орудийных расчетов все еще пытался зарядить свое оружие, и он, прихрамывая, вернулся, чтобы схватить ближайшего человека за руку.
- Забудь об этом! - крикнул он. - У нас нет времени! За борт, ребята!
Остальная часть орудийного расчета на мгновение уставилась на него дикими глазами. Затем они исчезли, перелезая через фальшборт. Блейдин проводил их взглядом, затем повернулся, чтобы в последний раз оглядеть палубу и убедиться, что все ушли или собираются уходить.
Пламя начало вырываться из люка. Он чувствовал его жар на своем лице отсюда, даже сквозь дождь, и попытался закрыть уши, чтобы не слышать мучительных криков людей, запертых внизу в этом пылающем аду.
Больше он ничего не мог сделать и повернулся, чтобы последовать за орудийным расчетом... как раз в тот момент, когда одиночное ядро последнего оглушительного бортового залпа поразило его прямо в грудь.
Четырнадцать минут спустя пламя добралось до корабельного погреба.
По крайней мере, три из стоящих на якоре галер теперь были в огне, ярко освещая якорную стоянку, несмотря на дождь. Мерлин стоял рядом с Кэйлебом на юте "Дреднота", в то время как орудия галеона продолжали обстреливать свои цели, и дикая картина разрушения вокруг него затмевала все, что когда-либо видела своими глазами Нимуэ Элбан, которая сражалась с силой самого ядерного синтеза.
Корабль больше не двигался. Он был неподвижен - возможно, не так устойчив, как береговая крепость в этих покрытых белыми шапками водах, но достаточно близко к этому для артиллеристов, привыкших к качке корабля в море. В этих условиях попадание по таким же закрепленным целям было для них детской забавой, и их скорострельность была намного выше, чем это было бы с палубы движущегося корабля. Они заряжали и стреляли, заряжали и стреляли, как автоматы, превращая свои цели в разбитые вдребезги обломки.
Пар вился из горячих орудийных стволов между выстрелами, с шипением поднимаясь вверх, как завитки тумана, которые уносит ветер. Вонь порохового дыма, пылающего дерева, горящей смолы и снастей неслась по волнам в виде омываемых брызгами столбов дыма, скрученных и изломанных над белыми шапками, четко вырисовываясь на фоне вспышек орудий и пылающих кораблей.
Одна из пылающих галер дрейфовала свободно, когда ее якорный трос сгорел напрочь. Ветер медленно направил ее в направлении "Дреднота" - не прямо к нему, но достаточно близко - окутанную огненной короной ее собственного разрушения. Капитан Мэнтир заметил ее, и по его приказу трос развернулся, натягивая шпринг до тех пор, пока правый борт галеона не обрушил залп на пылающие обломки.
Он был готов перерезать свой собственный трос и поднять паруса, если потребуется, но хватило трех быстрых, оглушительных залпов, чтобы покончить с уже тонущей галерой. Она осела на бок в огромном шипящем облаке пара, когда вода погасила пламя, в ста пятидесяти ярдах от его корабля, и его артиллеристы издали еще один победный клич.
"Ройял Бедар" взорвалась.
Оглушительный взрыв, когда пламя добралось до ее погреба, затмил все остальные звуки, даже наглые голоса чарисийских пушек. Чудовищная вспышка, казалось, на мгновение испепелила брызги и дождь. Она осветила брюхо облаков над головой, отразилась от вертикального западного склона Крэг-Хук и выбросила пылающие осколки высоко в ветреную ночь, словно тоскующие по дому метеоры, возвращающиеся в небеса.