— Это я тебя должен благодарить, — отозвался тот. — И вообще, зови меня теперь просто Макс. Или Поль. Как тебе нравится.
Новая квартира Берни в доме номер 42 была и в самом деле намного более просторной, чем прежняя, на улице Мурильо, но также и намного более шумной, так как окна выходили прямо на бульвар. Комната пасынка, как и в прошлый раз, пустовала, — мальчик становится все умнее и умнее, сейчас он в Швейцарии, в очень приличном частном колледже, пояснил Берни. Макс занял комнату мальчика, решив не возвращаться за своими вещами в отель. Аванс, выданный Жильбером, позволял ему приодеться, чем он и собирался заняться на следующий день после назначенной встречи с Бельяром. Тот был намного спокойнее, чем накануне.
— Я выспался и отдохнул, — сообщил он. — Я и в самом деле был страшно измотан.
Хотя Макс не сказал ни слова в свою защиту, Бельяр уже не вспоминал о его работе у Жильбера.
— Признаю, ваше назначение в отель «Монморанси» было, пожалуй, слишком суровой мерой. Ладно, вы можете поступать, как считаете нужным, а со Шмидтом я все улажу. Вообще-то я хотел воспользоваться тем, что я здесь, чтобы осмотреть Париж, так сказать, с туристической стороны. Вы чем-нибудь заняты сегодня после полудня?
— Мне только надо купить кое-что из одежды, но мы можем вместе поужинать сегодня вечером, если хотите. Заходите к Берни, он будет рад с вами познакомиться.
Бельяр зашел к Берни, подружился с ним, затем снова появился на следующий вечер, затем на следующий, пока не стал приходить к ужину каждый вечер, так что все в конце концов к нему привыкли.
В то время как Макс продолжал придерживаться своего нового, трезвого образа жизни, Бельяр, как выяснилось, был совсем не прочь выпить. Однажды вечером он, порядком набравшись, пустился в воспоминания, в неясных выражениях рассказывая о своей профессиональной деятельности и повседневной жизни в Центре. Это только так кажется, что работать там легче легкого, на самом деле там ох как трудно, Лопес, он только с виду такой, а на самом деле это страшная личность! После того как он под беспокойными взглядами Макса и Берни осушил еще несколько стаканов, он перешел к путаному и бессвязному рассказу о некоем так называемом задании, во время которого ему пришлось заниматься какой-то молодой женщиной, оказавшейся в затруднительном положении.
— Я тогда только начинал работать в Центре, — пытался объяснить он, — это была стажировка, нет ничего хуже, чем работать там стажером, — уверял он слушателей, снова наполняя стакан, — они вас заставляют быть таким маленьким, сволочным и злым, это меня-то, который любит все доброе и прекрасное! Ну что ж, через это надо было пройти… — Очевидно, он бредил.
Поскольку Бельяр всерьез пристрастился к спиртному и, в иные дни напившись с самого утра, по-прежнему ежедневно заходил в квартиру на бульваре Тампль, то вскоре пришлось взять его на полный пансион. Берни освободил для него вторую комнату, и друзья по очереди прогуливали его, водили на экскурсию в Лувр, Музей д’Орсэ, в парк аттракционов, Версальский дворец и вывозили дышать свежим воздухом в Бют-Шомон. Не выдвигая больше никаких возражений против работы Макса у Жильбера, Бельяр через день сопровождал Макса на работу и, сидя за столиком возле рояля, со стаканом, который приходилось то и дело наполнять, считал необходимым сообщать свое мнение после каждого музыкального номера.
Но эти постоянные возлияния вскоре, как это часто бывает, сыграли с ним недобрую шутку, толкнув в топкое болото депрессии. Когда Бельяр стал без конца жаловаться на свое одиночество, несмотря на то, что он практически никогда не оставался один, были испробованы другие средства. Берни даже предложил сводить его к девочкам.
— Не какие-нибудь несговорчивые дуры с мозгами набекрень, — объяснял он, — нет, вежливые послушные девочки, например, в баре «Монморанси» их сколько угодно.
Но Бельяр наотрез отказался.
— Мое положение, — с пьяной гордостью объявил он, — мне не позволяет.
Макс воздержался от комментариев, подумав про себя, что такой отказ от сношений со смертными является одним из проявлений снобизма.
Для них наступило нелегкое время, особенно когда Бельяр приобрел манеру подолгу рыдать и жаловаться. Чтобы помочь ему, испробовали все. Ему предложили сходить к психоаналитику, но Бельяр заявил, что не верит этим врачевателям душ. Макс, вспомнив о своих прежних трудностях подобного рода, посоветовал ему раздобыть каких-нибудь антидепрессантов, каких-нибудь препаратов лития, которые могли бы принести ему облегчение. Но Бельяр и тут отказался. Он отказывался от всего, что ему предлагали. Они уже не знали, что с ним делать.