Гермиона позволяла ему удерживать себя внизу, наслаждаясь тонким балансом его власти также, как наслаждалась его членом. Его хватка лишь больше распаляла её. Чуть крепче сжав яички, она расслабила горло и позволила ему проскользнуть так далеко, как только возможно. Он снова взревел. Отстранившись, чтобы глотнуть воздуха, она снова насадилась на него, чувствуя, как головка толкается в горло. Люпин тяжело и часто дышал, он был близок. Желание Гермионы попробовать на вкус его удовольствие возросло безгранично. Обхватив рукой основание члена, скользкое от слюны, она начала быстро двигать ею. Губы, язык продолжали ласкать головку, изредка к поддразниванию присоединялись зубы, неотвратимо приближая его к пику наслаждения.
– Кончаю, кончаю… – громко простонал он, запрокинув в удовольствии голову.
Если у него и были сомнения, кончать ли ей в рот, они были забыты. Это было более чем правильно. Более чем идеально. Его пальцы крепко сжались в её волосах, и он взорвался у нее во рту. Оргазм захватил его тело, заставляя выплеснуть семя глубоко в гостеприимную теплоту её рта. Гермиона заметила три залпа спермы, ощутив у себя на языке соленый вкус мужского удовольствия. Издав последний долгий стон, он наконец обмяк, и Гермиона расслабила губы вокруг него. Чувствуя необходимость в отдыхе, он покинул влажные объятия её рта и сполз по стене, закрыв глаза и тяжело дыша.
– Мерлин! Проклятье! Где ты этому научилась?
– О, ну ты же знаешь меня, Римус… у меня талант от природы.
Он повернулся к ней, лениво и сыто улыбаясь. Она села рядом с ним.
– Я отлично помню этот кабинет. Здесь были одни из лучших моих занятий… и одни из худших.
– Надеюсь, мои не входят в категорию последних?
– Конечно нет. Ты был лучшим преподавателем ЗОТИ, который когда-либо у меня был… а у нас их было много, как ты знаешь.
– Мне нравилось здесь. Жаль, что не удалось продолжить преподавание.
– Твои уроки были такими живыми. У тебя было столько страсти, столько энергии и энтузиазма… боже, это так заводило.
Он усмехнулся:
– Оказывается твои мысли могли уйти далеко от книг. А я думал ты была заучкой.
– Ну… – она усмехнулась, – и это тоже.
– Что ж, если у тебя и были какие-либо… недозволенные чувства, тебе удавалось их скрывать. Я не ощущал в этом смысле угрозу с твоей стороны, как бывало с другими ученицами. Молодым преподавателям следует быть осторожными – девочки-подростки, гормоны, закрытая школа –опасная комбинация. Я быстро научился держаться на расстоянии.
– Тебя не терзало искушение?
Он вздохнул, обводя взглядом комнату.
– Я бы соврал, если бы сказал, что не замечал тех, кто постарше. Я мужчина – мы любим глазами. Восемнадцатилетние, яркие, талантливые, прекрасные… как не замечать всё это? Искушение… Нет… я знал, что никогда не позволю себе ничего подобного. Смотри, но не трогай. Отличное правило.
– Что, если бы ты учил меня, когда мне было восемнадцать?
Он повернулся к ней, поднял руку и заправил ей за ухо выбившуюся прядку.
– Тогда искушение было бы… искушающим.
Гермиона забралась на него, оседлав, и наклонилась, покрывая легкими поцелуями лицо.
– Что если бы… я… яркая… талантливая… умная… уверенная в себе…
– Прекрасная… сексуальная… очаровывающая… – пробормотал он, потянувшись к ней.
– …восемнадцатилетняя… ясно дала бы понять, чего хочу… пришла бы к тебе после занятий… наклонилась бы к тебе… невинно положила руку на плечо…
– Невинно?
– Ну, может быть, не слишком… погладила бы твою грудь… обняла твое восхитительное тело… что бы ты сделал тогда, профессор Люпин?
– Я бы…
– Смотри, но не трогай, помнишь? – поддразнила она, всё еще покрывая его лицо искушающими поцелуями.
– Я бы…
– Что?
Он потянулся к её губам, но она отстранилась, держась на расстоянии.
– Дотронулся, – сказал он.
Гермиона ухмыльнулась, чувствуя, что её тело снова полно энергии и напряжено. Она вскочила и прижалась к стене, чувственно проведя по ней руками. Опустив на него взгляд, она шепнула:
– Тогда дотронься.
С поспешностью, которой ему не доставало ранее, Римус поднялся с пола и повернулся к ней. Тут же он пригвоздил её запястья к стене одной рукой и забрался к ней под платье, голодными пальцами коснувшись груди. Гермиона довольно улыбнулась, но улыбка потухла, когда он снова поцеловал её. Он оттягивал и пощипывал её соски с неожиданной страстью. Затем, опустив руку, рванул её трусики и сдернул чулки. Она помогла ему стянуть их, переступив через них и отбросив в сторону. Обвив ногой его бедро, она раскрылась перед ним, желая, чтобы он побыстрее вошел. Её жажда отражалась и в нем; короткий взгляд на его член обнаружил его снова твердым и прямым как скала. Быстро избавившись от штанов и ботинок, он предстал перед ней обнаженным. Обхватив её под бедро, он вошел.
Тихий смешок радости и удовольствия вырвался из её груди, когда его член раздвинул стеночки её киски, готовой принять его. Римус издал низкий стон, словно в кульминации.
Но тут же он начал двигаться. Им обоим нравилось недавнее неторопливое поддразнивание, сейчас им хотелось ощутить единение тел. Он жестко вбивался в нее, а ее тяжелое дыхание и нескончаемые стоны говорили о том, как ей нравится такой темп. Она прижала его к себе, запутавшись пальцами в волосах, когда он склонился к её шее, вдыхая аромат.
– Вы очень нехороший человек, профессор Люпин, трахаете бывшую ученицу в своем старом классе, – дразняще прошептала она дрожащим от его толчков голосом.
– Это одна из причин, – он глубоко ворвался в нее со стоном, – почему я… – и еще раз, глубже, – так сильно этим наслаждаюсь.
С силой вбиваясь в нее, он пригвоздил её к стене, и боль лишь приближала удовольствие.
– Блять! Так хорошо. Римус… я хотела этого… хотела тебя так, блять, долго…
Он смог лишь простонать в ответ, продолжая двигаться в ней еще быстрее. Вдруг, судорожно втянув в себя воздух, она кончила на его члене так сильно, что он присоединился к ней еще до того, как её оргазм утих. Когда тело девушки содрогнулось на нем, Римус выплеснулся в её киску, хотя прошло совсем немного времени после того, как он кончил ей глубоко в рот.
Когда их удовольствие наконец иссякло, ноги отказали, и оба снова сползли на пол.
Римус сидел какое-то время, устало откинув голову и закрыв глаза, пытаясь восстановить дыхание. – А я думал, когда же это случится, – выдохнул он.
Она улыбнулась.
– «Когда»? Не «если»?
– Не «если». Некоторые вещи случаются несмотря ни на что, – отдохнув достаточно, чтобы открыть глаза, он взглянул на нее. – Вы выдающаяся девушка, мисс Грейнджер… и всегда были.
– А ты ничуть не менее чудесный, чем я смела надеяться.
В его улыбке отразилось безмерное счастье, которое вызвали её слова.
Римус обвел глазами комнату.
– С этим местом связано много счастливых воспоминаний. И, думаю, только что мы сделали лучшее из них.
Гермиона повернулась, чтобы поцеловать его.
– Как ты относишься к тому, чтобы сделать еще несколько?
Он медленно потянулся навстречу её губам и языку, стремящимся к нему. Когда он наконец смог оторваться от нее, прежде чем уложить её на пол и опуститься сверху, он пробормотал ей на ухо:
– Что ж, думаю, можно попробовать.