Стюарт Льюис
У вас семь новых сообщений
«Стюарт Льюис "У вас семь новых сообщений"»: АСТ; Москва; 2014
ISBN 978-5-17-084504-0
Аннотация
Луна — дочь знаменитого кинорежиссера и топ-модели. Через год после смерти матери она случайно находит ее мобильный телефон, а в нем — семь новых сообщений. Семь поводов разобраться в том, что произошло. Семь причин отделить правду от лжи.
От привычного Манхэттена до незнакомого Парижа — каждое сообщение ведет Луну к новым открытиям, новой дружбе, новой любви…
Стюарт Льюис
У ВАС СЕМЬ НОВЫХ СООБЩЕНИЙ
Быть хочу среди тех, кто тайн Твоих господин, или — один.
Райнер Мария Рильке. Часослов
Тебя нет, и это знание во мне,
Как нитка в иголке —
Чтобы я ни делал, везде оно оставляет след.
У. С. Мервин
Глава 1
Немного обо мне
Может быть, мне и четырнадцать, но я читаю «Нью-Йорк таймс». Я не ношу заколочки, не крашу свой сотовый лаком для ногтей и не схожу с ума по мальчикам. У меня нет подписки на «Твист», «Боп», «Флоп» или как там называются эти глянцевые журналы с постерами Джастина Бибера.
Знаю, я выгляжу младше своих лет, но только не называйте меня подростком. Так я чувствую себя запертой в аду, где насильно кормят диснеевскими конфетками и заставляют смотреть повторы «Ханны Монтаны». Но все осталось в прошлом. Кстати, кто придумал это имя? Я уверена, тот парень получает в год четверть миллиона долларов и ездит на «лексусе». Моя двоюродная сестра могла бы придумать имя получше. Ей пять, и она ездит на трехколесном велосипеде.
Я выросла на Манхэттене, в Верхнем Вест-Сайде. В детстве я думала, что наш водитель и есть мой отец. Он каждый день отвозил меня в школу и проверял, хорошо ли завязаны мои шнурки. Иногда водитель разрешал мне послушать «Нешнл паблик радио», пока сам болтал с консьержем. Он, кажется, знал их всех — людей в отглаженных черных куртках, таких же внушительных, как и здания под их зашитой. Но разумеется, он не был моим отцом.
Мой настоящий отец — режиссер. Когда я родилась, он достиг пика своей карьеры, потому мы почти не виделись. Отец постоянно снимал что-то в разных местах: в Африке, Японии, Австралии или Торонто. Сейчас некоторые кинокритики говорят, будто он исписался. Но мне кажется, люди становятся кинокритиками только потому, что у них не получилось стать кинорежиссерами. Себя я знаменитой не чувствую. Когда в «Вэнити фэйр» появилась наша фотография с премьеры его последнего фильма, моя учительница английского, мисс Грей, со свойственным ей энтузиазмом вырезала фото и прикрепила к доске. Сначала я была в восторге, но потом мне стало как-то не по себе. В конце концов я пробралась в класс после уроков и согнула снимок так, чтобы был виден только отец — его сияющее лицо, черные как смоль волосы и очки в тонкой оправе, которые, кажется, постоянно сползают с носа. Это его должны все узнавать. Отец всю жизнь смешивает актеров, сценаристов, операторов и монтажеров в большом блендере под названием «кинематограф», и в результате получается фильм. А я только шла рядом с ним и держала шпаргалку, когда он произносил речь.
Мой младший брат Тайл был слишком маленьким, чтобы пойти с нами на ту премьеру. Его назвали так потому, что мама, беременная им, спасалась от тошноты, лежа на испанской плитке у нас в ванной.[1] Мы садимся на пыльный бордюр, и я рассказываю, как съездила: об Оливере и его отце, о мальчике-скейтере, о латышской молитве и о Дарии с ее загадочной красотой.
— Судя по всему, поездка удалась, — подводит итог он.
— Понимаешь, есть одна проблема: думаю, я люблю Оливера, но понимаю, что слишком мала для этого.
— Милая! Если у тебя есть сердце, значит ты можешь влюбиться.
— Может быть, но я думаю, не стоит торопиться.
— Маленькими шажочками, — советует он, выскребая ложечкой остатки йогурта из своей чашки.
— Кстати, думаю, я наконец отпускаю ее. В смысле маму.
— Что ты имеешь в виду?
Мимо нас проходит пожилой человек с пакетом булочек из пекарни. Он широко улыбается мне.
— Я бросила ее телефон в Сену. С моста, который она так любила.
Он странно смотрит на меня.
— Я оставлю вещи, которые дал мне Ричард, и со временем прочитаю ее книгу, но мне хочется избавиться от этого груза, понимаешь?
— Хорошо сказано, я тебя понимаю.
— Хреново, что ей пришлось умереть. Что она врала отцу, что она больше никогда не посмотрит на меня так, будто я единственный человек на свете. Но сейчас я просто хочу жить. Я хочу фотографировать, проводить время с Оливером, путешествовать, учить Тайла хорошему и помогать отцу в его творчестве, потому что он счастлив, когда занимается своими фильмами.
Мы встаем и отряхиваем штаны.
— Кстати, я хочу чтобы ты знала: я горжусь тобой. И Ричард тоже.
— Честно говоря, эта поездка открыла мне глаза на многое. Мне понравились ваши друзья, ваш дом, все. Вы оба так добры ко мне, и, что еще важнее, вы говорите со мной, как со взрослой.
— Ну да, — говорит он и обнимает меня за плечи, — тут в Европе нравы посвободнее.
Тем вечером Джулиан и Ричард идут в гости, а я расслабляюсь, глядя европейское MTV и поедая темный шоколад. Прежде чем лечь, я иду в кабинет к Ричарду и пишу письмо отцу.
Папа!
Поездка была потрясающая. Ричард и Джулиан такие милые, их друзья тоже. Я не хотела тебе говорить, но я ездила в Париж, чтобы увидеться с Оливером и бросить мамин телефон с Пон-Нёф. Там я видела белого лебедя и думаю, это была она, хоть и не верю в такие вещи.
Я поняла, что отношения — это сложная штука, и в жизни есть не только черное и белое, и иногда выбрать серое — не так уж плохо. Не думаю, что так было для тебя. Знаю, мама разбила тебе сердце, и это было несправедливо. Но в моих воспоминаниях вы с ней постоянно смеетесь.
Не знаю, можно ли по-настоящему простить того, кто умер, но я стараюсь. Я знаю, что ей никогда не хотелось причинить тебе боль. Она просто была сама собой. И я знаю, ты не хотел, чтобы она выбежала на дорогу тем вечером. Хочу сказать, я поняла все это. Мы потеряли часть нашей семьи, но в этом никто не виноват. Так вышло, и сейчас нам надо обходиться тем, что осталось, а осталось не так мало. Люблю тебя, папа.
Луна
PS. Скажи Тайлу, что я прочитала его сочинение. Оно замечательное.
Глава 50
Я возвращаюсь
Прощаться с Ричардом и Джулианом нелегко, но я говорю им, что надеюсь вернуться. Битл дает мне свой электронный адрес и дарит пояс. Пусть не совсем то, что я ношу, но это не повод отказываться. В эконом-классе перелет до Нью-Йорка дается мне несколько труднее, чем в первом, но у меня есть мой айпод и мысли об Оливере, помогающие отвлечься. Когда я наконец оказываюсь дома, отец ведет меня ужинать и задает миллион вопросов. За десертом, своим любимым тирамису, он сообщает мне кое-что, что я не в состоянии понять сразу.
— Я договорился для тебя о встрече с Энни.
Господи. Энни Лейбовиц? Я поперхнулась своим шоколадным тортом.
— Что?
— Она прочитала статью в «Таймс» и позвонила мне среди ночи.
— Жесть.
— Это потрясающее знакомство. И наверное, она самый легендарный фотограф своего поколения. Да любого поколения, честно говоря.
Я вспоминаю, как маленькая вырезала ее фотографии и делала из них коллажи. Ее портреты, как окна в души людей.
— Она потрясающая. На самом деле я тоже хочу начать снимать портреты.
— Ну, ты сможешь помучить ее на эту тему. Мы поедем к ней домой, в Хэмптон.
— Круто.
Когда мы выходим из ресторана, он кладет руки мне на плечи.
— Кстати, Луна. Это я положил рекламку концерта в посылку. Так что я не удивлен твоей поездкой в Париж. Надеюсь, Ричард поехал с тобой.
— Конечно, — отвечаю я и добавляю: — На вокзал.
Он смеется и треплет меня по волосам.
— Папа!
— Да?
— Спасибо.
Я не могу расспрашивать его насчет актрисы. Не сейчас. Может быть, Битл права, некоторых вещей лучше не знать. Я знаю своего отца и уверена: это был обычный дружеский поцелуй. Я спрошу его когда-нибудь, но теперь я научилась понимать, что и когда уместно.