Противник был ошеломлен и мощью огня, и внезапностью наших действий, и силой удара. Гитлеровцы дрогнули. Уцелевшие танки и недобитая пехота начали отходить. А танкисты 13-го танкового корпуса, 133-й отдельной тяжелой танковой бригады, 254-й танковой бригады, а также 38, 126, 204-я стрелковые дивизии, курсантские полки продолжали громить врага.
Смело и дерзко действовали танкисты. Так, командиры танков 133-й тяжелой танковой бригады лейтенанты Малоземов, Андреенко и Антонов ворвались в боевые порядки врага и за двадцать минут уничтожили десять танков противника, раздавили шесть орудий и истребили около сотни фашистов. А танкисты батальона капитана Мотяева за несколько минут схватки подбили пять боевых машин врага.
Успешно проведенный армейский контрудар по сильной группировке 4-й танковой армии врага был высоко оценен Военным советом фронта и Ставкой.
В двухдневных боях главная группировка врага была отброшена на 10 километров. В этом сражении наши войска наголову разгромили более трех вражеских полков, сожгли и подбили более 60 танков и 40 исправных танков захватили. 64-я армия снова вышла на внешний оборонительный обвод по северному берегу реки Мышкова.
Немецкое командование вынуждено было наступлейие приостановить. Но хотя попытка врага силами 4-й танковой армии прорваться к Сталинграду с юга была отражена, он стал сразу же подтягивать новые силы. Ожидались новые схватки.
Вот в такое суровое время я ехал из Сталинграда в 64-ю армию на должность начальника штаба армии. По дороге мы обгоняли много небольших колонн пехоты, следовавших к линии фронта, встречались с машинами, на которых везли раненых, с группами мирных жителей, в основном женщинами с детьми, которые уходили в тыл.
Мы въехали в небольшой населенный пункт, где располагался командный пункт армии. Грохотали выстрелы наших орудий, огневые позиции которых были где-то впереди, изредка слышались взрывы вражеских снарядов вокруг деревни. Шла огневая дуэль.
Когда я подошел к небольшому деревянному домику, возле которого стоял часовой, меня чуть не сбил с ног выскочивший из дверей небольшого роста полковник с полуразвернутой картой в руках. Он побежал куда-то вдоль траншеи, начинавшейся во дворе. «Должно быть, получил за что-то нагоняй от командарма, — подумал я, — если так стремглав выбежал от него». В тот же вечер я узнал, что это был заместитель начальника оперативного отдела штаба армии Петр Михайлович Журавлев.
Поправив гимнастерку, фуражку, ремни, я вошел в домик и увидел незнакомых мне генерала и дивизионного комиссара. Первый, лет сорока пяти, полный, плечистый, сидел за деревенским столиком, на котором была разложена карта и стояли два телефонных аппарата, сосредоточенно рассматривал карту и даже не посмотрел в мою сторону. Другой, смугловатый, моложавый, сидел в стороне от столика. Он цепким взглядом окинул меня, но не проронил ни слова.
Я представился генералу, склонившемуся над картой. Это был Михаил Степанович Шумилов. Он как-то слишком долго задержал на мне строгий, проницательный взгляд своих небольших серых глаз. Казалось, будто он сомневается в том, что перед ним стоит новый начальник штаба армии. Чувствуя это, я поторопился вручить командарму предписание. Генерал Шумилов медленно прочитал его, вновь ощупывающе взглянул на меня.
— Прошу удостоверение личности, — сказал он и, внимательно ознакомившись с документом, опросил грубоватым, с легкой хрипотцой голосом: — На фронте были или из тыла?
Я доложил, что на фронте с первого дня войны и что только недавно вышел из тяжелых боев под Севастополем.
Выслушав мой ответ и вроде бы удовлетворившись им, Шумилов вышел из-за стола, пожал мне руку и кивнул в сторону дивизионного комиссара.
— Представьтесь члену Военного совета армии.
Дивизионный комиссар привстал, поздоровался со мной, назвался коротко:
— Абрамов.
Командарм снова сел за стол, еще раз прочитал мое предписание, снова повертел в руках удостоверение, долго всматривался в меня, потом неторопливо сказал:
— Обстановка на фронте сложная. Войска дерутся хорошо, но управление ими отстает. Начальник штаба армии полковник Новиков — человек грамотный, исполнительный, но в сложной обстановке порой теряется и многое упускает в работе. Вот я и попросил Военный совет фронта найти ему замену…
Слова «многое упускает в работе» меня несколько озадачили, ведь эта оценка относилась к работе начальника штаба.