Карено. Если они придут, то возьмут все, чтО есть.
Элина. Посмотрим. Ты думаешь, и подсвечники тоже?
Карено. Это ведь серебро.
Элина. Подсвечники они возьму прежде всего.
Элина. Посмотрим.
Карено. Но, милая, как же ты им помешаешь?
Элина (меняя тон). Да, ты прав. Как тут помешать?.. Что я хотела сказать — как ты думаешь, для чего профессор Гюллинг спрашивал твой адрес?
Карено. Не знаю. Мне безразлично… Может быть, он пришлет мне маленькое снисходительное письмо. У них обыкновение поступать так. (Останавливается.) Должен сказать одно, Элина: тС, что профессор Гюллинг сидит в библиотеке, читает мою статью, делает свои пометки и потом, узнаёт мой адрес — уж что-нибудь да значить.
Элина. Конечно. Я именно об этом подумала.
Карено. Можешь быть увеpeнa! Профессору Гюллингу, надо полагать, не для чего считаться со мной. Такая одинокая птица, как я…
Элина. Да, такая одинокая птица. Такой одинокий орел, но…
Карено (улыбаясь). Ну, положим, не орел, но…
Элина. Но и не голубь, не правда ли?
Карено (молчит).
Элина. Но и не ворон?
Карено (молчит).
Элина. И коршуном тебя также нельзя назвать, чтО?
Карено. Не понимаю, к чему ты перечислять всех этих птиц?
Элина. Вот теперь ты опять у6ежден, что я говорю глупости, но это правда.
Карено (надевает шляпу). Мне некогда болтать, пора за работу. Я хочу сегодня написать еще одну главу, прежде чем отнести рукопись. Тогда я приступлю к последней части. Да, тебе кланялся Йервен. Он сказал, что как-нибудь зайдет к нам вечером.
Элина. Boт как.
Карено. И приведет с собой Бондесена. Я просил привести свою невесту. Taк что наконец мы ее увидим.
Элина. Эндресен? Этот перебежчик?
Карено. Бондесен. Да, говорят, что он перебежчик. Впрочем, я его мало знаю, несколько раз встречал с Йервеном. (Встает.)
Элина. А когда ты думаешь получить это письмо, Ивар?
Карено. Какое письмо?
Элина. Письмо от профессора.
Карено. Но, милая, ведь совершенно неизвестно, пришлет ли он мне письмо?
Элина. Может быть, он сам придет?
Карено. О, нет, Элина.
Элина (робко). Разве это не может случиться?
Карено. Ну, ну, ну! Нет, это не может случиться. Да и с какой стати профессору Гюллингу приходить сюда?
Элина. Может быть, он и не живет в этой стороне?
Карено. Нет, он живет здесь, по нашей улице. Но чтС из этого? Пусть живет, где хочет. Нет, мне нужно заниматься. (3aдумчиво идет по саду и возвращается.) А если я не получу аванс? Сколько времени мы можем держаться? Есть у нас запас провизии?
Элина (взяв маленькую корзинку и намереваясь идти за мужем). На некоторое время хватит. (Ставит корзину на землю).
Карено. А есть у нас?.. (С надеждой) Видишь ли, Элина, определенного обещания он мне не дал. «Принесите рукопись!» — Сказал он, но сказал тоном известного обещания, вовсе не отказывая. 3автра я приду с рукописью.
Элина. Да, да.
Карено. В конце концов, не вечно же нам ждать спа-сенья! В тот день, когда я кончу свою книгу, у меня бу-дут деньги, это же ясно. Речь идет, о данном моменте. Ах, эта опись!
Элина (говорить что-то про себя).
Карено. Что?
Элина. Ничего. Я не буду об этом говорить.
Карено. Если опять речь о твоих родителях, то лучше молчи.
Элина. Мне кажется, легче всего обратиться к ним.
Карено. Тысячу раз мы уж говорили об этом. Они нам помогут, но начнут меня уговаривать, а я на уступки не пойду. Они богатые и богобоязненные крестьяне. Они не понимают меня. Я этим ничего не хочу сказать дурного, это честные люди, они молятся за меня. Ничего подобного я не видел. Они молятся, чтобы я устроился и сделался профессором. Я на это ничем не могу ответить. Я не смеюсь над ними, Элина, но, право, не знаю, должен ли я, пожертвовать для них хоть одним словом.
Элина. Но можешь предоставить мне переговорить с отцом и матерью. Ты даже не узнал бы об этом.
Карено (смущенно, сердечно). Элина, ты такая добрая… Го-споди, как ты добра! Но, я уверен, ты сама не знаешь, чего от меня требуешь. Возвращаясь от своих родителей, ты каждый раз должна была бы кричать мне: — «3акрой глаза, Ивар, у меня руки полны подарков».