Э л и н а тихо вошла во время этой речи и остановилась у двери в кухню.
Карено (смотрит то на жену, то на дверь, в которую вышел Йервен). Ты понимаешь этого человека?
Элина. Я слышала, что вы здесь кричали.
Карено. Неслыханно! Он мне угрожает!
Элина. Зачем он приходил?
Карено. С Йервеном плохо. Я его не узнаю; все, что было в нем ценного, исчезло. Боже мой, он стоял здесь и грозил мне! Карстен Йервен… мне! Не стоит об этом говорить. Он простился и не придет больше.
Элина. Он просил твоей помощи?
Карено. Да. Но я не мог ему помочь… Ты чистила перчатки? Я чувствую; от тебя пахнет бензином.
Элина. Он сказал, что ты все ему разбил.
Карено. Да. Все это отвратительно. Я не хочу о нем думать… У тебя здесь запачкано, Элина. Постой. (Смахивает пыль с ее плеча.)
Элина (допускает). Ты мог ему помочь и не сделал этого?
Карено. Да. Я не хотел… Здесь волос.
Элина. Ничего. (Идет к столу.)
Карено (следует за ней). Я только хотел снять волос.
Элина. Ах, Боже мой, оставь же. (Смахивает сама, садится и шьет.)
Карено. Тебе нравятся двубортные сюртуки, Элина? Мой однобортный, но он мне больше нравится.
Элина. Ты сегодня совсем не работаешь, Ивар?
Карено. Нет. Сегодня маленькая задержка. Мне ничего не хочется, только болтать с тобой. Этого со мной никогда еще не случалось; болтать — все равно о чем. Но сегодня ночью я, вероятно, снова примусь за работу… Впрочем, если ты хочешь, я могу попробовать, пойду в сад и попробую. (Идет к двери на веранду.) Почему ты не хотела, чтобы я снял волос с твоего платья, Элина?
Элина (невольно улыбается). Ты все еще об этом думаешь?
Карено (также улыбается). Да. Я хотел знать, мой ли это волос?
Элина. По всей вероятности.
Карено. Но он был светлее моих.
Элина. Значит, мой.
Карено. Нет, он был темнее твоих.
Элина (настораживается и нервно чистит себя).
Карено. Он был русый. (Смотрит на нее.) Так, как у Ингеборг.
Элина (быстро). Значит, это волос Ингеборг.
Карено. Да, может быть.
Элина. Можно подумать, что мы дети. Мы без конца толкуем о волосе Ингеборг.
Карено (задушевно). Милая Элина, я тебя люблю; мне хочется говорить с тобой, — найти, о чем бы я мог говорить с тобой. Но за последние дни ты так изменилась, и это наводит меня на разные мысли. Я не верил, что это волос Ингеборг. Но если ты говоришь, значит, это ее. Но я думал совсем другое.
Слышен стук садовой калитки.
Элина. Но зачем об этом думать? Попробуй поработать в саду.
Карено. Почему ты это говоришь?
Элина. Почему я это говорю?
Карено. Ты ждешь кого-нибудь?
Элина. Ты ведь услышишь стук калитки, если кто-нибудь придет?
Карено. Мне показалось, что она стукнула.
Элина. Тогда подожди и посмотри, кто это.
Карено (искренно). О, нет, Элина, я этого не сделаю. Я вовсе не для того здесь. Я пойду в сад и попробую работать. Я всего лучше чувствую себя за работой.
Отворяет дверь на веранду.
Ингеборг (входит со свертком и письмом, которые отдает Карено). Вот, пожалуйста. (Уходит.)
Карено. Это мне? От издателя. (Вскрывает письмо и читает. Элина наблюдает за ним.) Так. Отказ. (Подносит руку ко лбу.) Ответ от издателя. А это — рукопись. Он присылает ее обратно. (Закусывает губу и несколько раз кивает головой.)
Элина. Что он пишет?
Карено. Отказывает. А здесь моя книга. Надпись: «При сем рукопись». Он не может ее издать, — пишет он. Профессор Гюллинг прочел и сказал, что ее надо основательно переделать. (Протягивает ей письмо и начинает бродить по комнате.)
Элина (прочтя письмо). Ну, вот видишь!
Карено. Он ясно говорит, что профессор Гюллинг не рекомендует издание этой рукописи без основательной переделки.
Элина. Да, я вижу.
Карено (берет письмо). «При сем рукопись», — пишет он. Как будто я намазал драму или кучу стихов. (Бросает письмо на стол и ходит.) Хорошо, попытаюсь в Германии.