— Я перестал верить людям на слово еще в школе, мистер Лобанов. Мне нужны твердые гарантии, что никто не окажется на моем месте, пока я…
— Я вас понял, — перебил меня князь. — Никому не нужны неприятности. Если к вам в гости приедут Николас Оппенгеймер, Джон Рокфеллер, сенатор, и… допустим, Чарли Морган и скажут слово в слово то же самое — вы примете такие гарантии?
— Чарли Морган — исполнительный директор Morgan Stanley?
— Конечно.
— Да, такие гарантии я приму. Безусловно.
— Вот и замечательно. Тогда, с вашего позволения, я откланяюсь, а названные мною персоны прибудут к вам на днях.
Я провожал его и думал о двух вещах: несмотря на высокопарный слог и кажущуюся исключительность ситуации — ведь разговаривали очень богатые люди — разговор свелся к тривиальному пацанскому «а кто за тебя ответит?». И второе, что пришло мне в голову — социализм, это очень дорогостоящая игрушка, на которую еще никто в этом мире толком не заработал. Кроме, пожалуй, Швейцарии.
— Приятно было познакомиться, — протянул мне свою крепкую руку князь, стоя у своей машины.
— Мне тоже, — я не лицемерил, мне в самом деле понравился этот человек и очень хотелось, чтобы и у меня были такого рода доверенные лица.
Лу до этого уровня не дотягивал. Он был хорош в другом, но рядом с князем смотрелся бы облезшим помойным котом перед породистым мейн-куном.
— Через пару дней увидимся, — посулил Лобанов-Ростовский.
— Очень на это надеюсь, — я приветливо помахал ему вослед.
Мне в общем-то большего и не надо — главное успеть созвониться с Серым, он обязательно что-нибудь придумает!
И едва осела пыль на дороге, поднятая отъезжающим Bentley князя, как я бросился к телефонной трубке.
Он еще спал — в Луисвилле еще не было и шести утра. Попросил не частить, а рассказать подробно, припомнив все детали.
Мой рассказ занял минут пятнадцать, после чего Серый покряхтел в трубку и выдал:
— Понятия не имею, что нам делать. Этого я не видел, этого не должно было случиться. Но теперь обязательно посмотрю. Ты, Зак, не волнуйся, как-нибудь выкрутимся.
— Вот еще что, — вспомнил я, — этот князь что-то намекал о скором повышении нефтяных котировок. Ты что-нибудь знаешь об этом?
— Да, — сказал Фролов. — Если бы ты был внимателен к Персидскому заливу, то понял бы, что там вскоре — точнее, через две недели, начнется война между Ираком и ворующим у него нефть Кувейтом. За Кувейт вступятся вашингтонские ястребы, цены поднимутся на двести процентов. Все уже договорено и решено. Уилкокс видел план вторжения сил союзников и даже обещался привезти мне копию, но пока что-то тянет. Нефть подорожает ненадолго, примерно на месяц, где-то до тридцати пяти долларов, пользуйся. Если успеешь — скупай опционы, фьючерсы, покупай бумаги нефтяных компаний. Ну, ты знаешь. Только не вздумай связываться с живой нефтью — через месяц все вернется обратно.
— Почему ты не сказал об этом раньше? — мне в самом деле было непонятно, почему он утаил столь важную информацию.
— Собирался. Но ты подкинул задачку помудренее. Я даже думаю — не накрыть ли все ваше сборище маленькой тактической ракеткой? Представляешь: Морган, Рокфеллер, Оппенгеймер, Майнце — все народные кровопийцы соберутся в одном месте и… Еще парочки славных фамилий не хватает, а то бы я даже не раздумывал.
Он шутил, но как-то вымученно. То ли толком не проснулся, а то ли и в самом деле не увидел выхода из сложившейся ситуации.
— Я подумаю до полудня, что нам можно сделать, — сказал он. — Перезвоню.
В трубке раздались короткие гудки, и мне оставалось только ждать его решения. Наверное, это неправильно — полностью полагаться на чужое мнение, но мне очень не хотелось ошибиться с выбором. И пока этот существенный вопрос не разрешен, я не смогу ничего сделать. Он будет сидеть в моей голове, требуя ответов.
К счастью, Серый думал не долго. Я не успел прочесть свежий номер Forbes, а он уже перезвонил и коротко бросил:
— Соглашайся на все. Но торгуйся за каждый пенни. Увидимся — объясню.
Поэтому, когда через день над городком появилась пара вертолетов, я был уверен в своих силах, ждал предстоящей схватки и притопывал как нетерпеливый жеребец на старте ипподрома.
Первый вертолет опустился на небольшую площадку, и места для второго на ней уже не оказалось. Поэтому второй машине пришлось висеть метрах в ста над землей, в ожидании разгрузки первой.
Прибывших оказалось пятеро: первым из вертолета выбрался и, придерживая рукой легкую шляпу, похожую на артековскую панаму, побрел ко мне сквозь поднятый лопастями вихрь полноватый мужик лет сорока-сорока пяти, с одутловатым лицом, наполовину скрытым густой бородой — Николас Оппенгеймер, наследник алмазной империи «Де Бирс», банкир и просто хороший человек. Я видел его издалека во время своего посещения Богемской рощи, но представлен ему не был. Следующим из машины показался невзрачный среднестатистический человечек без особых примет — исполнительный глава Morgan Stanley Чарльз Ф. Морган. Третьим на площадке появился улыбчивый князь Лобанов-Ростовский. Вертолет поднялся вверх, его место занял второй и вскоре из него легко выпрыгнул бывший губернатор, а ныне сенатор от Западной Вирджинии Джон «Джей» Рокфеллер — большелобый очкарик с обаятельной улыбкой, единственный демократ в семье потомственных республиканцев. Его я тоже видел раньше — несколько раз по телевизору и однажды на какой-то правительственной конференции, куда притащил меня Уилкокс. И последним на земле оказался встреченный отцом в Москве восходящая звезда финансовых рынков, повелитель доллара — Алан Гринспен.