Ведь он только что вложился в постройку суперотеля и даже целого «города будущего» с предполагаемым населением в двести тысяч человек! Деньги потрачены, свежих займов на старых условиях не привлечь, а на новых условиях они чертовски не выгодны для производства чего бы то ни было!
Народ кинулся забирать деньги из ипотечных контор и конторок, которых к тому времени образовалось по всей стране больше трех тысяч. Должен был разразиться новый кризис, но в Вашингтоне решили до этого не доводить. Решение было парадоксальным — этим, балансирующим на тонкой грани между жизнью и смертью ипотечным конторам, в число которых входила и китинговская Lincoln Savings & Loan — один из флагманов отрасли, разрешили ограниченные операции на некоторых рынках. Банкротов пустили в казино! Чем думал Гринспен, входящий во все профильные комитеты — я не знаю. Надеялся на «волшебную руку рынка», легенды о которой впитал, общаясь со своей доброй наставницей — Айн Рэнд, к которой до сих пор питал самые нежные чувства? Не знаю. Но решение было принято и кризис вместо того, чтобы затухнуть, принял новые обороты.
Китинг не придумал ничего лучше как вложиться в мусорные облигации Милкена и в бумаги с «розовых страниц» бюллетеня Бюро национальных котировок. Того самого, где печатались брокерские котировки, адреса и телефоны непубличных фирм, мелких однодневок, не имеющих листинга ни на одной нормальной бирже и всякого прочего сброда — от откровенных мошенников до наивных мечтателей. Так сделали многие, не один Китинг, но только у Китинга была ипотечная контора с активами в несколько миллиардов долларов — он был очень крупной рыбой. Кому-то везло и он и в самом деле натыкался среди «розовых листов» на золотую жилу, но таких было немного, чаще люди просто теряли деньги, обогащая брокеров-мошенников.
Китингу не повезло, он терял по миллиону долларов ежедневно. Но этого было мало, ведь беда никогда не приходит одна, и потому свой пристальный взор на контору Китинга обратили внимание сразу несколько федеральных агентств, ответственных за состояние рынков. Начались проверки, аудит, запреты… В поисках немедленного выхода из ситуации он бросился за заступничеством к знакомым сенаторам, которых в прессе позже прозвали «пятерка Китинга». Я даже не могу себе представить, что бы я делал в подобной ситуации, когда любое твое решение только ухудшает ситуацию.
Словом, сенаторы начали давить на соответствующие комитеты, стали требовать от федеральных агентств отстать от конторы Китинга, дать ему еще немного денег для расшивки платежей, снизить налоговые требования. Деньги исправно выделялись, налоговые послабления устанавливались, проверки прекращались. Все это подавалось под соусом заботы о несчастном пострадавшем населении — вкладчиках, но все было тщетно — Китинг отправился на дно сам и потянул за собой сенаторов, устроив самый громкий коррупционный скандал со времен «банды Твида».
Кроме объективных рыночных причин падению Lincoln Savings заметно поспособствовали миллионные хищения, сомнительные сделки и необъяснимые пропажи средств со счетов. Китинг пытался выкрутиться, но увязал все глубже — не помогли и миллиардные вложения государства.
Все это я слышал со слов Серого, который почему-то особенно радовался, когда в газетных статьях разоблачали одного из сенаторов, работавших на Китинга — аризонского представителя Джона Маккейна, седовласого ветерана-коротышку с глупым лицом. Фролов едва не пел, когда выходила новая статья, в которой какой-нибудь резгневанный журналист требовал немедленной расправы над коррупционером.
Карьера мистера Маккейна была безвозвратно загублена и, более того, ему светил немалый срок. Но перед тем он успел сообщить сенатской комиссии, что продвигал компанию Китинга потому, что тот предъявил ему подписанный Гринспеном отчет о хорошем положении дел в компании. Отчет был написан несколькими годами раньше, когда компания еще не прибегла к сомнительным операциям, но это не помешало Маккейну на него ссылаться.
Вся эта история мне вспомнилась потому, что главный ее виновник стоял сейчас передо мной, а рядом с ним топтался один из тех демократов, кто гневно осудил с высокой трибуны пройдоху-Китинга и его подручного-республиканца Джона Маккейна. И я все еще рассеянно тряс руку последнего.