— Мы отступим? — Персен выглядел очень удивленным, ведь, кажется, ему еще ни разу не приходилось видеть, как мы что-то бросаем. — А нефть?
— Мне не нужна была нефть, Пьер. Мне хватит русской нефти. Мне нужна была земля с нищим населением неподалеку от Персидского залива, чтобы контролировать морской путь в Европу через Суэцкий канал. Понимаете? Сколько там той нефти? А представляете, сколько можно заработать всего лишь на однопроцентном движении рынка на биржах? Если в том районе появится что-то вроде пиратской республики — это здорово помогло бы нам манипулировать ценами на биржах. Появись они возле танкеров в нужное время, и можно было бы толкать котировки фьючерсов в нужную сторону. А ответственность — на Египте и Судане. Халаиб был просто создан для такой операции! Земля с неопределенным территориальным статусом, полуголодные аборигены, масса оружия. Помните, как сказал аль Башир по поводу военного захвата власти?
— Он что-то говорил? Диктаторы объясняют свои поступки?
— Иногда. Но подождите, Пьер, я вспомню, мне очень понравилась фраза. Что-то вроде «демократия, не способная прокормить свой народ, не имеет права на существование». Золотые слова! Нефть — это была только причина для разговора с суданцами и египтянами. Только она имела смысл, если бы о ней знали только мы и они. Но теперь, когда туда засунули свое жало канадцы, нужно уходить. Жаль, — еще раз повторил я. — Но работать спокойно они нам не дадут.
Пьер оставался сидеть на месте, хотя, кажется, мы обсудили все. Он сидел и молчал.
— В чем дело, Пьер?
— Мне не нравятся такие методы, — сказал банкир. — Это нецивилизованно. Средневековье какое-то!
— Вот как? И в чем же оно средневековье? Посмотрите на эти полки, — я показал пальцем на книжный шкаф. — Видите? Они все забиты мемуарами о точно таких методах. И ничего!
— И все-таки я не одобряю.
— Бросьте, Пьер! — Я выбрался из-за стола и сжал его плечи. — Вы же видите: единственный раз, когда мы попытались воспользоваться опытом предыдущих поколений, у нас ничего не вышло! Наверное, вы правы, это не наша стезя… Но так было соблазнительно и красиво! Лу уже набрал полторы сотни чернокожих головорезов. Эх… жаль. Но мы больше не станем испытывать судьбу. Ступайте, Пьер, впереди еще много работы. И забудьте о Халаибе, будто его и не было.
С мадам Бетанкур, оказавшейся очень болтливой теткой преклонных лет, унаследовавшей косметическую империю много лет назад от отца, разговор вышел поверхностным — я предложил инвестиции, она, улыбаясь, обещала на досуге поразмыслить над этим; мы обсудили веяния парижской моды, поморщились, ругая американское кино — в общем, познакомились. Признаться, мне бы больше понравилось знакомство с какой-нибудь наследницей папиных капиталов втрое моложе, чем эта интересная бабуся, но таковых на горизонте не просматривалось, да и Оссия вряд ли бы поняла мои устремления.
А вечером, в Барселоне, перед трапом самолета меня ждал сюрприз. Князь Лобанов-Ростовский, как всегда элегантный, словно фотомодель, улыбчивый — как претендент на пост Президента Франции, умный, будто Верховный Совет последнего созыва. В одной руке он держал саквояж, в другой — тонкую трость. Стоило мне появиться на поле, как он поспешил мне навстречу, придерживая норовящую слететь с головы шляпу.
— Здравствуйте, Зак, на вас одна надежда. Подбросите? — протягивая руку, спросил он.
— А вам куда, Ник?
— В Бремен. Там проходит чудесная выставка картин и есть пара полотен, которые я очень хотел бы видеть в своей коллекции. Пропускать такое — грех.
— Я лечу в Гамбург, — я ни на секунду не поверил в его незамысловатую легенду.
— Это рядом. Полсотни миль. Я возьму машину. Знаете, эти немецкие автобаны — по ним ездить одно сплошное удовольствие!
— Поднимайтесь, Ник, составьте мне компанию, — я бы с большим удовольствием послал бы его туда, куда Макар со своими телятами так и не добрался, но мне было интересно, зачем он появился.
Пока Жерар с Реми выводили Falcon на взлетно-посадочную полосу, князь деловито осматривал салон, ощупывал обивку, выглянул в каждый из четырнадцати иллюминаторов, когда взлетали, он попросил виски.
— Итак? — спросил я, наблюдая, как проворная стюардесса Исабель, обворожительно улыбаясь князю, сервирует стол.
— Хороший джет, — одобрил князь самолет. — Дорого обошелся?
— Своих денег он стоит.
— О! Я вас чем-то… расстроил?
— Нет, что вы, князь. Я просто не помню, сколько он стоил.
— Ну-да, ну-да, простите.
— Так все же, что заставило вас искать моего общества в Барселоне? Про пейзажи и портреты даже не говорите — не поверю.