Часы показывали лишь три ночи, и теперь мои издерганные нервы не давали мне уснуть. Вылезла из постели и спустилась вниз. Сначала прошлась по кухне, затем вышла на улицу. До того, как четыре года назад обнаружила удивительный эффект от пробежек, я проводила много времени в тишине заднего двора.
Медленно прогуливаясь по плитке вокруг бассейна, я вглядывалась в темную воду, по которой вдруг скользнул свет от фар – грузовик мистера Льюиса подъехал к соседней двери. Что-то он поздно вернулся. Пару минут спустя наверху зажегся свет и раздались крики.
Я отошла назад, чтобы было лучше видно второй этаж. Загорелось еще несколько ламп, а потом хлопнула задняя дверь. Вглядываясь в щели в заборе, который разделял наши дома, увидела, как в боксерах и наспех накинутой футболке, всей измятой внизу, появился Брейден.
– Псс, – позвала я. – Брейден.
Он оглянулся вокруг, а потом уставился на забор, не видя меня, но определенно зная, что там кто-то есть.
– Гейдж? – спросил он.
– Нет, это Чарли. Что происходит?
Брейден подошел ближе.
– Где ты?
Подняла руку над забором, чтобы он шел прямо ко мне.
– Ты в порядке?
Он сел и прислонился спиной к доскам. Я сделала то же самое.
– Отец только что пришел... приехал домой... пьяный в стельку. Жаль, что твой папа не увидел его за рулем и не арестовал.
– Почему он будит тебя и маму в таком состоянии?
– По-видимому, хорошо набравшись, он вспоминает все, что ненавидит в нас, и непреодолимо желает поделиться своими чувствами.
– Паршиво. – Ночь была теплой, и я позволила ей заполнить мои легкие. Потянула за веревочку на моих хлопковых штанах. – Значит, ты выходишь на улицу, когда он в таком состоянии?
– Да. Когда я ухожу, он потихоньку остывает. Жаль, что после стольких лет мама до сих пор этого не поняла.
Мы замолчали, слышен был только звук приглушенных криков из его дома.
– Она... он не обидит ее... верно?
– Нет, – мрачно ответил Брейден.
Я откинула голову на забор. Его родители либо пошли спать, либо же просто прекратили орать, так как больше я их не слышала.
Голос Брейдена стал мягче, когда он спросил:
– А что привело тебя в эту прекрасную ночь.
– Не могла заснуть.
– Правда? Самый заядлый соня во Вселенной не мог заснуть? Почему?
– Дурацкая работа сбила мой график. И сегодня я пролетела с пробежкой.
– Ах да, работа. Слышал об этом чудесном событии. Как все прошло?
– Это была сущая пытка. Я считаю дни до того, как заработаю три сотни баксов, чтобы завершить это наказание.
– Разве тебе потом не нужно будет ежемесячно отдавать сотню баксов? На страховку или вроде того?
Я застонала.
– Ты прав. Думаю, мне стоит заработать еще пару сотен, а после попросить о снисхождении. Во всяком случае, школа станет огромным аргументом против работы.
– Уверен, ты что-нибудь придумаешь.
Наступила тишина, и когда я уже было подумала, что он уснул, Брейден спросил:
– Играешь завтра?
– Конечно. А ты?
– Ага. Будешь играть в школьной команде в следующем году?
Я кивнула, хотя он и не мог меня увидеть.
– Угу. Не могу дождаться. Кстати, об этом. Школа, баскетбол, тренажерный зал, домашняя работа, кровать – вот какой график любит мое тело.
– Почему?
Черт. Разговор с его бестелесным голосом сделал меня менее осторожной. В своих собеседниках я видела лишь небо.
– Просто хочу крепко спать. Без пробуждения-в-три-часа-ночи дерьма.
– Да, черт возьми! – воскликнул парень, хорошо имитируя меня (что мне не нравилось). Каждый раз, когда я заменяла плохое слово более мягким, он смеялся надо мной и делал собственную замену плохого слова на менее плохое. Однако его насмешки не заставили меня измениться. Я больше боялась папиного правила о сквернословии, нежели насмешек Брейдена.
– Я знала, что ты это скажешь, – произнесла я.
– Да неужели? Ты знала, что я скажу «Да, черт возьми»?
– Ну, не именно это, но нечто подобное.
– Думаешь, так хорошо меня знаешь?
– Ага. Каждую раздражающую привычку.
У него вырвался смешок.
– Ну, это действует в обоих направлениях. На самом деле, я, скорее всего, знаю тебя лучше.
– Думаешь, знаешь меня лучше, чем я тебя?
– Да, – уверенно ответил он. – Потому что вижу тебя каждый день, а когда не вижу, Гейдж рассказывает мне обо всем, что вы делали.
– А ты не думаешь, что Гейдж рассказывает мне обо всем, что вы делали без меня?
– Ладно, игра началась, – произнес Брейден своим азартным голосом. Оказалось, я очень хорошо знала эту интонацию. Да и вообще каждую интонацию его голоса. Поразительно, я даже могла представить выражение лица парня, когда слышала его речь. И прямо сейчас на его лице растянулась самодовольная улыбка. – Будем доказывать, кто кого лучше знает. Пройдемся по всем мелочам. Кто первый проваливается – проигрывает.
– Вызов принят. Я начну. У тебя похожие на цвет болота карие глаза.
Он засмеялся.
– Ух ты, начинаешь с основ.
– Ага. Я же сказала, что знаю все. Это часть всего. – По правде говоря, я не была уверена, что все о нем знала. Будучи лучшим другом Гейджа, он был близок мне как брат, но в некоторых моментах оставался для меня загадкой. Вот только и Брейден, скорее всего, находился в том же положении, поэтому я была уверена, что знала его, по крайней мере, не хуже, чем он меня.
– Похожи на болото? Серьезно? Звучит отвратительно.
– Да, они как болото. – На самом деле у него были удивительные глаза – карий плотно переплетался с зеленым. Как будто они не могли решить, за какой цвет команды играли. – Твоя очередь.
– Прекрасно. У тебя серые, отливающие сталью глаза.
– Ох, я тебя раскусила. Ты крадешь мои факты!
– Да, наши факты должны соответствовать друг другу. Если бы я не знал цвет твоих глаз, когда ты знала мой, то сразу бы проиграл. Теперь твоя очередь подбирать соответствующий факт обо мне.
Я кивнула.
– Хорошо. Поняла. Будем обмениваться фактами. Тогда твоя очередь.
– Правильно. Ты хреново разбираешься в математике.
Я ахнула от напускной обиды.
– Грубо... но правда. – Ладно, теперь мне нужно было придумать, с каким предметом у Брейдена в школе были проблемы. Проблемы? Да Брейден был отличником! Ничего не приходило в голову, парень справлялся со всеми предметами, но я не хотела его хвалить после того, как он меня раскритиковал.
– О! Есть! Ты ужасен в пении. У меня даже имеется доказательство, в седьмом классе ты вызвался петь соло на рождественском представлении, но забыл песню и фальшиво пропел всего несколько слов. – Я рассмеялась, вспоминая этот унизительный момент. – Думаю, у нас где-то сохранилась запись.
– Ауч! – Он, наверное, схватился за грудь, но наверняка хотя бы слегка улыбнулся. У Брейдена была очень красивая улыбка. – Между прочим, твой брат записал меня на это соло в мое отсутствие, за что впоследствии получил. Но да, с пением у меня не сложилось.
– Моя очередь, – сказала я, мысленно представляя Брейдена, чтобы придумать следующий факт. Я чуть не сказала, что у него был шрам на правой брови, но это показалось мне очень личным. Скорее всего, я не должна была о нем знать. Тем более что он был едва заметен. – Ты ненавидишь проигрывать.
– Не в счет.
– Почему?
– Ты тоже ненавидишь проигрывать, поэтому эти факты отменяют друг друга. Хотя, вообще-то, ты действительно не любишь проигрывать, а я лишь отчасти, поэтому, вероятно, ты права. Теперь мне нужно придумать, что ты отчасти не любишь.
– Да пошел ты, дурак! Ты знаешь, что ненавидишь проигрывать так же, как и я. А доказательство появится, когда я одержу победу над тобой в этой игре и ты будешь реветь, как младенец.