Гарри вскинул руки вверх.
– Эй, если у вас проблемы, то вы можете уладить их без меня. Увидимся, Берл. Я пошел.
– Пока, – попрощалась я и снова обратилась к Берлин: – Моя машина на улице. Не хотите поговорить?
Мы сели в "фольксваген". На стоянке возле "Нептун Паласа" царило почти такое же оживление, как и внутри. Двое усталых полицейских вели назидательную беседу с подростком, который неуверенно держался на ногах. Через две машины впереди от нас молоденькая девушка оперлась на крыло автомобиля, очищая желудок от содержимого. Холодало, небо над головой было чистое, как стекло. Берлин не смотрела на меня.
– Хотите начать с сережек?
– Нет, – угрюмо буркнула она, явно не испытывая радости от общения со мной.
– Тогда, может быть, начнете с денег, которые вы украли у Лорны?
– Вы не смеете так со мной разговаривать. На самом деле я эти деньги не воровала.
– Я слушаю вас.
Берлин задумалась, видимо, решая, чем стоит "поделиться" со мной.
– Но предупреждаю вас, что это строго между нами, ладно?
Я вскинула руку на манер герл-скаута. Мне нравится конфиденциальность, и чем строже она, тем лучше. Возможно, я и не сдержу данного ей обещания, но Берлин не обязательно знать об этом.
Она еще немного помялась, шевеля губами и соображая, как бы все получше изложить.
– Лорна позвонила и сказала маме, что собирается уехать из города. А мне мама сообщила об этом только перед уходом на работу. Я расстроилась, потому что мне надо было поговорить с Лорной о поездке в Мексику. Она говорила, что, может быть, сможет помочь мне, поэтому я и поехала к ней. Ее машина стояла на месте, но света в коттедже не было, и на мой стук она не отозвалась. Я решила, что она куда-то вышла, не стала ее ждать и уехала домой. А утром первым делом вернулась в коттедж, надеясь застать ее до отъезда.
– Сколько было времени?
– Девять, может быть, половина десятого. К полудню мне нужно было отвезти деньги в туристическое агентство, иначе они аннулировали бы заказ. Тысячу долларов я им уже заплатила, и теперь надо было заплатить остальное, а то я лишилась бы и аванса.
– Вы говорите о поездке, которую совершили прошлой осенью?
– Да-а.
– А почему вы решили, что у Лорны есть деньги?
– У Лорны всегда водились деньги. Все знали, чем она занимается. Иногда она была щедрой, а иногда нет. В зависимости от настроения. А кроме того, она говорила, что поможет мне. Можно сказать, почти пообещала.
Я хотела было вернуть Берлин к предмету разговора, но потом решила, что пусть лучше рассказывает как хочет.
– Продолжайте.
– Ну, я постучала в дверь, но она не ответила. Я видела, что машина все еще на месте, и подумала, что, может быть, она в душе или еще где-нибудь, поэтому открыла дверь и заглянула внутрь. Лорна лежала на полу, а я просто стояла и смотрела. У меня был шок, я была парализована и ни о чем не могла думать.
– Л предыдущим вечером дверь была открыта или нет?
– Не знаю. Я тогда не пыталась ее открыть. Мне это и в голову не пришло. А теперь я пересилила себя и дотронулась до руки Лорны. Она была уже холодной, и я поняла, что Лорна мертва. Да и одного взгляда было достаточно, чтобы понять это – глаза широко открытые, безжизненные. Ужасное зрелище.
– И что дальше?
– Я почувствовала себя плохо, села и заплакала. – Берлин заморгала глазами, глядя сквозь лобовое стекло, которое, на мой взгляд, было несколько запыленным. Я догадалась, что она старается быстренько выжать из себя слезу, чтобы убедить меня в искренности своих переживаний.
– Вы не позвонили в полицию? – спросила я.
– Нет.
– Но почему? Мне просто любопытен ход ваших мыслей.
– Не знаю, – неохотно вымолвила Берлин. – Я испугалась, что они подумают, будто это сделала я.
– А почему они должны были так подумать?
– Я ведь даже не могла доказать, где была до этого, потому что находилась дома одна. Нет, мама тоже была дома, но она спала, а Тринни в то время еще работала. А что если бы меня арестовали? Мама и папа этого бы не перенесли.
– Я понимаю. Вы хотели защитить их, – льстиво заметила я.
– Я пыталась сообразить, что делать. Но очень испугалась, понимаете? Я ведь пришла просить денег, но опоздала. Бедная Лорна. Мне было так жаль ее. У меня не выходили из головы мысли о том, чего она не успела в жизни – выйти замуж, родить ребенка и тому подобное. Она уже никогда не поехала бы в Европу...
– И что вы тогда сделали? – спросила я, прерывая ее разглагольствования, поскольку голос у нее уже начал дрожать.
Берлин вытащила скомканный носовой платок и вытерла нос.
– Я знала, где у нее хранятся все бумаги, поэтому позаимствовала ее водительские права и сберегательную книжку. Я была настолько ошеломлена и растеряна, что даже не понимала, что делаю.
– Могу себе представить. И что дальше?
– Я села в свою машину, поехала в банк и сняла деньги с ее счета.
– Сколько?
– Не помню. Довольно много, наверное.
– И закрыли счет?
– А что мне еще оставалось делать? Я же понимала, что когда станет известно о ее смерти, банки заморозят все счета, как это было с моей бабушкой. И кому от этого будет польза? А она обещала помочь мне. Вот так и выполнила свое обещание. Все равно Лорна хотела отдать мне эти деньги.
– А как же подпись? Как вам это удалось?
– У нас с ней были одинаковые почерки, потому что я сама учила ее писать перед школой. Лорна всегда копировала мой почерк, поэтому мне не составило труда расписаться за нее.
– А в банке не попросили предъявить документы?
– Конечно попросили, но мы с ней очень похожи. Лицо у меня, правда, полнее, но это единственное отличие. Ну, еще цвет волос, но все постоянно красятся. Позже, когда сообщение о ее смерти появилось в газетах, никто, похоже, и не догадался. К тому же, по-моему, ее фотографий и не напечатали в газетах.
– А как же банк? Они прислали уведомление о закрытии счета?
– Конечно, но дома всю почту получаю я. Все банковские бумаги я изъяла.
– Что ж, с этим почти все. А что дальше?
– Это все.
– А как насчет сережек?
– Ох, да. Наверное, мне не следовало этого делать. – Берлин изобразила на лице горькое сожаление. – Но я думала, что положу их обратно.
– Куда обратно?
– У нас до сих пор хранятся ее одежда и вещи. Я думала, что сложу драгоценности в старый кошелек и суну, скажем, в зимнее пальто, как будто она их там хранила. А потом, как бы случайно, обнаружу их.
– Замечательный план, – похвалила я. Но что-то упущено. Что именно? Я никак не могла сообразить. – Не можем ли мы на минутку вернуться к деньгам? После того как вы вернулись из Сими-Вэли, водительские права Лорны остались у вас вместе с наличными деньгами. Я просто пытаюсь понять, что вы делали потом. Только так я смогу составить общую картину.
– Не понимаю. Что вы имеете в виду?
– Дело в том, что ее водительские права были указаны в описи вещей, составленной полицией. Значит, вы должны были положить их на место.
– Ох, да, конечно. Я положила права туда, откуда и взяла их. Да, совершенно верно.
– В бумажник или еще куда-то, да?
– Да. Понимаете, тогда я решила, что лучше изобразить все так, как будто она сама закрыла счет и забрала деньги перед отъездом из города.
– Пока все ясно, – осторожно заметила я.
– Ведь все думали, что она уже уехала, поэтому я вынуждена была создать впечатление, что в пятницу она была еще жива.
– Подождите минутку. Мне кажется, что это была суббота. Разве все это произошло в пятницу?
– Это не могла быть суббота. В субботу банк закрыт, и туристическое агентство не работает.
У меня создалось впечатление, что я широко раскрыла рот, хотя на самом деле я этого не сделала. Повернувшись, я уставилась на Берлин, но она, занятая своим повествованием, не обратила на это внимания. Она увлеклась и не заметила моего изумленного взгляда. В ней самым удивительным образом сочетались коварство и глупость, но Берлин была слишком взрослой, чтобы быть такой непонятливой.