В церковном точно нет. Он был открытым. Часть дувала, закрывавшего со стороны улицы, снесли. Раньше это был двухэтажный жилой дом. Ее переоборудовали, объединив этажи в один, благодаря чему помещение стало высоким. Дверь была приоткрыта. Внутри стоял легкий аромат ладана и слышалось тихое шуршание мышей или крыс.
Священник обитал в небольшой и невысокой одноэтажной пристройке к северной стене. Наверное, раньше там были кладовые. В первой комнате, побольше, стоял стол, две скамьи и в дальнем правом углу две корзины, одна в другой. Голый и не укрытый священник, невысокий и грузный, спал на спине во второй, поменьше, где поместилась только кровать и осталось немного места перед ней. На вбитых в стену кольях висела одежда. Сильвестр сопел, изредка всхрапывая коротко и негромко. Было темно, поэтому я скорее почувствовал, чем увидел, что он не один. Под стенкой спал смуглокожий мальчик-подросток, казавшийся негром рядом с белотелым соседом.
Я положил правую ладонь на пухлые губы и выпирающий нос. Почувствовав горячее дыхание, и левым кулаком толкнул несколько раз мягкое, пухлое плечо, покрытое липкой испариной. Священник задвигал медленно, плавно головой, но проснулся еще после десятка толчков. Вздрогнув, он замычал, попробовал оттолкнуть своей левой рукой мою правую и резко сесть. Представляю, что какие жуткие мысли сейчас в его голове.
Я надавил, не давая заорать и подняться, произнес шепотом на латыни, которую знает мало кто из аборигенов, повторив второе предложение дважды:
— Не дергайся. Тебе привет от Эрмангара д’Аспа.
Этот приход условно подчиняется аркской комтурнии.
Сильвестр расслабился, поняв, наверное, что это не кошмарный сон и не привидение, и я убрал обслюнявленную ладонь с его рта.
— Тебе письмо от него. Ты должен написать ответ и сделать это быстро, чтобы я до утра убрался из города. Это и в твоих интересах, — продолжил я.
— Сейчас оденусь и напишу, — шепотом пообещал он.
Я вернулся в первую комнату, нашел в небольшой нише глиняную масляную лампу в виде цветка орхидеи. Огниво и кресало лежали рядом. Я уже управляюсь ими, как обычной зажигалкой, хотя первое время изрядно помотали мне нервы. Лампа была заправлена конопляным маслом. Помещение начало наполняться ароматами зеленого ореха и самую малость сладковатым марихуаны. Как будто в кумарню попал.
Священник Сильвестр вышел в нижней белой тунике длиной почти до ступней с треугольным вырезом спереди и короткими рукавами. Почти полностью седые волосы подстрижены коротко, и лоб плавно переходит в лысину, она же тонзура. У него было округлое, оплывшее лицо с маленькими поросячьими глазками и трех-четырехдневной седой щетиной. На меня все еще смотрел с испугом, принимая за нечистую силу, видать. Послание прочитал вслух, стоя у самой лампы. Нынешние люди читать про себя не умеют. Так приучены. В послании было пожелание без указания адресата справиться с морским змеем Левиафаном и поесть чечевицу. Наверное, какие-то известные отправителю и получателю шутки, основанные на том, что святой Сильвестр в четвертом веке нашей эры изловил это чудовище, поэтому тысячный год не стал катастрофичным для христиан, как предрекалось и к чему на полном серьезе готовились, и еще в день его почитания тридцать первого декабря едят бобы, похожие на монетки, чтобы приманить деньги. Священник сразу обмяк и даже улыбнулся, раздвинув пухлые щеки, покрытые топорщащейся щетиной.
— Ему нужны сведения об остановке в городе: каков дух жителей, где слабые места, когда лучше напасть. Напиши ответ на обратной стороне и добавь что-нибудь, чтобы комтур понял, что это именно ты написал, — сказал я.
Хозяин жилища достал из другой ниши в стене глиняную чернильницу со съемной крышечкой и два гусиных пера. Сев за стол, Сильвестр довольно быстро накарябал, поскрипывая пером, довольно длинное послание мелкими буквами, делая почти в каждом слове грамматические ошибки. Предупреждал, что запасов продовольствия много, лишних едоков — женщин, детей и стариков — отправили в другие города, узнав о приближении франков; что гарнизон бодр, полон боевого духа и ждет подмогу из Дамаска, оттуда постоянно прибывают гонцы, проникая, не знает, как именно, ночью в город. В конце добавил, что чечевицы нет, питается пшеном.